листы тошнотворных стихотворцев
Взял ты в дар ты от буквоеда Суллы?
То ведь всем же известный зависала —
Может, сам же их выкопал он где-то,
Перебрал, а потом сложил их стопкой
И тебе передал для издевательств.
Вот такой, говорю, пришел подарок
В Сатурналии, в славные денечки.
Ты подарка и от меня дождешься:
Я обследую книжные развалы,
Изучу все запасы у торговцев,
Я Суффена пришлю тебе, Аквина,
Вместе с ними и Кезия впридачу.
Скажешь: гнусность! А сам-то ты что шлешь мне?
Просто срам, поэтическая низость!
Что же, право, за мерзкая эпоха…
443. XVI
Кто смеет устами, сумеет и задом,
Премерзкий Аврелий и Фурий прескверный!
Вы из-за строчечек малопристойных
Хотите считать меня нежным повесой?
Да будет высокое имя поэта
Чисто. Иное – веселые строки
Стишков, в которых и пряность и прелесть.
Они так нежны, так малопристойны,
Что не юнца – волосатого дядьку,
Коего круп шевелиться не в силах,
Скорее всего, доведут до чесотки.
А вам, ошалевшим от целований
И возлежаний, меня ли хулить-то?
Кто смеет устами, сумеет и задом!
444. XXI
Что ты ходишь блудно,
Бедный мой Аврелий?
Чувствуешь ли голод?
Или, может, жажду?
Вижу, хочешь слиться
Ты с моим любимым —
Слиться и ссосаться,
Просто присосаться.
Оттого и голод,
Оттого и жажда,
Оттого я вижу:
Видно, будет тоже
Мальчик голодать мой.
445. XXII
Мы с тобой, мой Вар, да Суффен – старинных три друга.
Одаренный человек: вкус, талант, сама тонкость
Наш Суффен. Есть и страсть у него: издает книги.
И не как мы, грешные, на дрянной вторичной
Богомерзкой бумаге. Нет, на той – для нужд царских,
Да по сгибам чтоб шито было особой ниткой,
Чтобы срез был с лоском, чтобы шрифт бил в пурпур,
Небывалой техникой: павлиньим тисненьем,
С переплетом в ризах, в хризолитовых тканях.
А раскроешь книгу – и кто же оттуда смотрит?
Где тот красочный муж? Где колоритная личность?
Да это же не Суффен, а полярный геолог,
Словно лебедь бьющийся о немой айсберг,
Злой товарищ безмолвных линялых медведей,
Заиндевелой хризантемой бродящий по тундре.
Такова, мой Вар, видно, в книгах тайная сила —
Обратит в мел яхонт, киноварь обесцветит.
446. XXIII
Нет у тебя, Фурий, ни ларя, ни лара,
Нет блохи, нет клопа, ни огня нет, ни дыма.
Правда, есть тятя с половиною, коих
Зубы кремень глодать и дробить могут.
Как привольно жить с этаким папой
И с колодой, влюбленной в такого вот папу!
Не чудо ведь – все вы на диво здравы,
И варит брюхо, чтоб жить без страха
Поджога,