дороги жизни с увесистым багажом новых знаний…
Лина покинула меня спустя неделю. Ее сердце остановилось во сне. Я терзала и корила себя за то, что не была рядом с ней в момент последнего вздоха. Но одновременно благодарила высшие силы за то, что уход ее не был мучительным и долгим.
Нескольких дней хватило, чтобы возненавидеть все то, что я успела искренне полюбить. Больше ничто не держало меня в монастыре. Возможно, только Лина была связующим звеном между мной и этим обособленным мирком, затерявшемся на просторах необъятного мира.
В день похорон меня не покидала мысль, что именно я стала виновником трагедии, невольно сыграв роль главного злодея.
– Я выкачала из нее саму жизнь, обременяя грузом перенесенных невзгод. А у нее ведь хватало собственных…
– Неправда! – уверенно парировал Цэте.
– Не могу больше оставаться здесь, – прошептала я, уткнувшись в его плечо, словно ища спасения от ветра, который норовил того и гляди сбить с ног, и от боли, что неустанно терзала душу. Казалось, сама природа оплакивала потерю.
В ответ он лишь молча обнял меня, передавая через тактильный контакт частичку своего спокойствия, уверенности и мудрости принятия.
Жизнь быстротечна и мимолетна, как взмах птичьего крыла. Согласно волеизъявлению Лины, ее похороны проходили по традиционному для Непала обычаю. Так называемое небесное погребение, когда монахи читают молитвы из Книги Мертвых, способствуя скорейшему продвижению души сквозь бардо5, после чего тело отдают на съедение грифам. Воссоединение с небесами на птичьих крыльях. В этом прощальном акте самопожертвования проявляется вся философия буддизма.
– Таким образом мы отдаем последние долги. С тибетского языка название обряда переводится как «раздача милостыни птицам», – разъяснил Цэте.
– Это ужасно! – Мое неподготовленное сознание наотрез отказывалось принять чуждую традицию.
– Так ли на самом деле важен способ погребения? – Он ответил лишь риторическим вопросом.
– Нельзя же поступать с человеком, как с падалью! В моем понимании этот обряд – настоящее кощунство.
– Все имеет тенденцию к разрушению и завершению. Принцип безукоризненно работает во всех аспектах бытия, не говоря уж о такой хрупкой субстанции, как жизнь отдельно взятого существа. Вы на западе выстраиваете кладбища – целые города мертвых, подобно древнему Некрополю, тщательно блюдете могилы, ставите дорогостоящие памятники. – Цэте рассуждал с добродушной усмешкой, на мой взгляд, совершенно неподобающей ситуации. – Вам кажется, что, водрузив мраморную плиту колоссальных размеров, вы искупите грехи перед тем, кто упокоен под ней. Но умерший не оценит стараний, тогда как одно доброе слово, услышанное при жизни, способно продлить драгоценные годы. Важно только то, что происходит, пока бьется сердце. В отличие от вечной души, тело бренно. Время стирает лица, заставляет забыть имена и даты. Остаются лишь плоды совершенных поступков.
Однажды я осознаю правоту