любовь, дружба и другие надуманные прелести.
Между собеседниками наступило молчание.
– Идея хорошая, спорить не стану, – вымолвил, наконец, Ланц. – Но, Иван, согласись, какой толк от того, что ты лежишь у себя в комнате, на диване и отправляешь в пустоту свои мысли. Ведь ты не пишешь, не издаёшься, тебя даже на телевидение-то не пустят, чтобы ты свою идею раскрыл.
Политов докурил и снова подвинул к себе тарелку с пастой.
– Ну и что, – ответил он, деловито нанизывая на вилку макароны, а затем отправляя их в рот. – Пока это совершенно не важно.
– Знаешь, ты поразительный человек, – в нетерпении перебил Ланц. – Наверное, за это я тебя так и люблю, и стараюсь хоть как-то тебе помочь. Ты мне рассказываешь невероятные теории вселенского масштаба, и тут же, по-детски, говоришь, что всё это пока не важно. А что, когда, когда это станет важным?
– Когда придёт время, – усмехнулся Политов.
Ланц только махнул рукой и обиделся.
– Андрей, не сердись, – смягчился Политов, воткнув вилку поглубже в гору не понравившейся ему пасты, и протёр рот салфеткой. – Но идея твоя с моим устройством на службу мне кажется бессмысленной.
Ланц молчал и, хмурясь, тщетно пытался разглядеть сквозь мутную полиэтиленовую плёнку, что происходит на улице.
– Хорошо, что ты хочешь? Чтоб я пошел служить в Минкомпресс? Я ведь думаю, что ты не зря меня так сильно пытаешься продвинуть туда, – Политов поднял указательный палец и наставнически помахал им. – У тебя наверняка есть на меня планы. Так ведь?
Ланц оживился.
– Собственно я и не собираюсь скрывать от тебя то, что свой человек в известном тебе ведомстве был бы мне очень полезен, – Ланц улыбнулся. – Очевидно же, что мои интересы весьма близко лежат, если не сказать больше, рядом с полем деятельности этой конторы. Ты же человек толковый, понимающий. Но я вижу, что ты встал в позу, и хочешь сидеть со своими вселенскими мыслями в своей жалкой конуре и плесневеть там вместе со своим сыром. Так?
Политов вдруг в этот момент почему-то почувствовал себя очень хорошо. Быть может это от того, что он смог выговориться, рассказав свою, как ему казалось, оригинальную теорию, и даже, в некотором смысле, вознестись тем самым. А может быть, это вино так подействовало на него своими чарующими свойствами – неизвестно, но так или иначе, а Политов смягчился.
– Ну что ж, давай попробуем, – добродушно сказал он, и рассеянным движением вновь достал сигарету и закурил. – Ведь, чёрт возьми, действительно было бы не плохо вот так сидеть в ресторане, есть, пить и не думать, у кого на завтра занять денег! К слову – ты мне одолжить сможешь?
– Смогу, – с облегчением вздохнув, успокоил его Ланц. – Тогда вот, звони.
С этими словами он наклонился под стол и, достав оттуда коричневый портфель, перетянутый двумя ремнями с желтыми пряжками, поставил