так и подумал, – в голосе Калаша не было никаких эмоций, – уборщиков-то вызвал?
– Там они, – Макс обнял его в ответ. – Хреново мне.
– Я знаю что делать. Пошли на воздух.
Макс качнул головой. Я заметила, каким рассеянным было это движение. Калаш потянул друга за собой, и тот покорно пошел рядом с ним.
Как только мужчины скрылись, и раздался грохот закрывающейся двери, Майя, вдруг, громко всхлипнула, и я почувствовала, как её горячие слезы упали на мою грудь.
– Тише, тише, теперь всё хорошо, – попыталась я успокоить подругу.
Она мотнула головой:
– Нет. Теперь Макс понял кто я.
Майя запрокинула голову и посмотрела на меня. Её красивые глаза утопали в слезах.
– Он теперь даже не посмотрит в мою сторону, – с отчаянием, выдохнула она. – И я его не осуждаю.
Не успела я сказать ей что-то в ответ, как Майя следом добавила:
– Это я во всем виновата. Одна только я.
– Не говори так! – не на шутку напугавшись её словам, которые почти один в один повторяли мамины, я стиснула подругу.
По лицу Майи пробежалась горькая улыбка:
– Мы обе знаем, что это так. Кому нужна шлюха? Никому.
– Нет! Ты не шлюха! – слезы полились по моим щекам. – Ты – самая лучшая, самая красивая, моя Майя!
Она лишь грустно улыбнулась в ответ.
– Идем, – я взяла её за липкую от пота ладонь, – идем, ты умоешься, переоденешься и вместе мы посмотрим мультики. С пирожными.
– Ах, с пирожными. С этого надо было начинать, – Майя улыбнулась, но я знала – она делает это исключительно ради меня.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
За окном была уже ночь.
Все дела сделаны – сестры накормлены-помыты-уложены спать. Майя тоже поела, искупалась и теперь мирно посапывала на диванчике, на котором я спала днем.
Глядя на неё, невозможно было подумать, что она имела какое-то отношение ко взрослой жизни. Сейчас Майя напоминала мне маленькую, невинную девочку.
Еще до того, как мы легли спать, я позвонила маме. Сумела-таки вывернуться и, не вдаваясь в подробности, успокоить её, что всё хорошо.
Я и сама немного успокоилась, поговорив с ней. Голос у неё хоть и был сонным, но уже не таким болезненным, как этим утром.
Оставалось всего-ничего – заснуть и мне.
Но как нарочно, сон не шел. Как только вокруг все стихло, переживания, не спрашивая разрешения, начали пробуждаться.
Уставившись в потолок, на котором были причудливые тени от ночника, я прислушивалась к мирному посапыванию сестренок, и переваривала события прошедшего дня.
Прошел всего лишь один день, а у меня сложилось впечатление, что целый месяц. Снова и снова я прокручивала в голове мамино лицо, синяки на её теле, её скулеж…
А потом перед глазами появлялся отчим, его половой орган и льющаяся из него моча.
Кажется, я даже сейчас ощущала эту вонь.
Переживания тяжелым грузом придавливали меня к кровати, и я не могла ни пошевелиться, ни даже полноценно вздохнуть.
Следом