себе в голову…
– А как же свобода? – вставил дон Фермин.
– Да успокойся уже, дорогой, со своим анархизмом!
– Анархизмом? – воскликнул Аугусто.
Дон Фермин расплылся в улыбке и сообщил сладчайшим из голосов:
– Да, сеньор мой, я анархист, анархист-мистик, но поймите меня правильно: теоретически, чисто теоретически. Не бойтесь, друг мой, – с этими словами он дружески похлопал Аугусто по колену, – бомбами я не швыряюсь. Мой анархизм исключительно духовного свойства. Ибо я, друг мой, почти на все имею собственное мнение…
– А вы, стало быть, тоже анархистка? – поинтересовался Аугусто у тети, чтобы что-то сказать.
– Я? Да ну что вы! Разве может быть, чтобы никто никем не управлял? Если никто не правит, то никто и не подчиняется! Вы ведь понимаете, что это невозможно?
– Маловеры, что вы называете невозможным… – начал дон Фермин.
Тетя прервала его:
– Что ж, сеньор мой Аугусто, значит, договорились. Вы мне представляетесь замечательным претендентом: образованный, из хорошей семьи, и рента у вас выше обыкновенного… Нет, нет, отныне я болею за вас.
– Такая честь, сеньора…
– Да. Нужно привести в чувство эту девчонку. Она не злая, просто капризная. Балованная с детства, что уж там!.. Когда-то ужасное несчастье постигло моего бедного брата…
– Несчастье? – переспросил Аугусто.
– Да. Поскольку дело всем известное, мне не следует скрывать от вас. Отец Эухении покончил с собой после одной неудачной биржевой операции и оставил ее практически в нищете. Она унаследовала дом, но тот заложен, вся рента уходит на погашение долга. Бедная девочка решила уроками заработать на выкуп закладной. Только представьте себе! Да так можно еще шестьдесят лет уроки музыки давать!
Аугусто мгновенно осенила идея, щедрая и героическая.
– Девушка она неплохая, – продолжала тетя, – но понять ее трудно.
– А вот выучили бы вы эсперанто… – начал дон Фермин.
– Забудь ты об универсальных языках! Мы на своем-то родном не можем договориться, а ты на чужом предлагаешь?
– Не кажется ли вам, сеньора, – спросил Аугусто, – что было бы лучше, если бы все говорили на одном языке?
– Вот, вот! – возликовал дон Фермин.
– Да, сеньор, – твердо сказала тетя, – на одном, а именно на классическом испанском. А с бестолковыми служанками – на астурийском.
Тетка Эухении была родом из Астурии и держала служанку-астурийку, которую бранила на родном наречии.
– В общем, если говорить теоретически, – добавила она, – неплохо было бы всем говорить на одном языке. Теоретически мой супруг и против брака выступает!
– Сеньоры, – сказал Аугусто, поднимаясь на ноги, – не буду больше навязывать свое общество…
– Ничего вы не навязываете, кабальеро, – ответила тетка. – Вы просто обязаны снова к нам заглянуть. Как вам уже известно, я болею за вас.
Проводить его пошел дон Фермин и у дверей шепнул на ухо: «И думать об этом забудьте!» – «Почему же?» – поинтересовался Аугусто.