ответил старик и засиял беззубой улыбкой, – ничего, помаленьку. А ты как, красавица, жениха себе еще не приглядела?
– Нет, Потапыч, рано мне замуж выходить, да и не хочется совсем.
– Ну, что ж, девка ты видная, еще успеешь. Тут ведь важно не ошибиться. А торопиться не надо. Всегда свое сердце слушай, оно подскажет, – ласково сказал старик.
– Потапыч, а ты только сердце всегда слушал, к другим органам не прислушивался? – спросила Ольга с иронией, которую старик, похоже, не заметил.
– Нет, конечно, не всегда. Дурак был. Вот оно и барахлить стало у меня, – ответил старик.
– А знал бы раньше про сердце, слушал бы только его всегда?
– Не знаю, Оленька. Кто может знать заранее дела сердешные.
– Это ты, Потапыч, про любовь говоришь или про здоровье?
– И про здоровье и про любовь тоже. Как же без любви-то?
– Многие живут и без нее. И ничего себе, живут, не жалуются.
– Может, кто и живет, только что это за жизнь…
– А ты любвеобильный был в молодости?
– Почему в молодости? Это только молодым думается, что любовь только в молодости бывает, а в старости только болячки одни. Может, так оно с кем и случается, да только значит это, что любви настоящей на самом деле нет.
– А как же тогда отличить настоящую от ненастоящей?
– Настоящая любовь в сердце на всю жизнь, а коль остывает быстро, значит и ненастоящая.
– Из твоих слов следует, что определить это можно только на старости лет. А пораньше нельзя как-нибудь узнать?
– Может и можно, только я такого способа не знаю. Все, что могу сказать – слушай сердце свое, оно подскажет.
«Вот я попал! – подумал Ян. – У меня работа горит, а они тут беседы про любовь завели. Ну с девчонкой и так все понятно, а старик-то куда! Ему уже о душе думать надо, а он про любовь…»
– Да, Потапыч, что-то ты туманно излагаешь, – продолжала разговор Ольга, – А у тебя любовь была, та самая настоящая, которую ты имеешь ввиду?
– Была. Да и есть до сих пор, хотя любимой моей нет уже в живых.
– А расскажи-ка нам про эту свою любовь настоящую. – сказала Ольга, удобно устраиваясь на единственном чистом стуле в мастерской, видимо и вовсе раздумав уходить.
«И зачем только я ее просил о помощи, – подумал Ян, – с девушками всегда так. Ты просишь их об одном, а они думают совсем о другом. Вот и сейчас тоже. Черт дернул меня за язык! Шла бы себе по своим делам. А теперь, вместо помощи, вечер воспоминаний пенсионеров тут устроила. Как со старика теперь голову лепить, если у него лицо каждую минуту меняется и губы шевелятся!»
Глава 7
Старик задумался, доставая с дальних полок главные сокровища своей памяти, и осторожно сдувая с них пыль. Лицо его постепенно оживало и даже молодело, расцветая как иерихонская роза.
– Очень я умереть боялся, когда на фронт пошел. Я, конечно, скрывал этот страх от всех. Я ведь Родину защищал и не должен был бояться, никто не должен был. Но мне все-таки было обидно: молодой, совсем мальчишка, только