называемые вечера отдыха с бесплатной едой и культурной программой. Просто так туда не попасть, нужно особое приглашение, а по какому принципу отбирают гостей – никто не знает. Конечно, счастливчики предпочитают не распространяться, но все же, благодаря желтой прессе, все в городе знают, что по средам в душегубке проходят бои без правил, по четвергам – поэтические чтения, по пятницам – спиритические сеансы, по субботам эротические представления, а еще бывают некие исключительные мероприятия, о которых ходит столько слухов, но нет ни одного убедительного свидетельства, что это не гнусный самопиар.
А еще успеху душегубки немало способствовала хозяйка кафе. Знали ее в городе исключительно по фамилии, оставшейся от прежних мужей, наивно полагая, что первая была именем, а вторая собственно фамилией. И мало кто догадывался, что по паспорту она была Верой в девичестве Ледянкиной.
Итак, Вера Малюта – Скуратова, она же дочь известного в прошлом правозащитника, разъезжала по городу на черном «хаммере», имела исключительный ум, тяжелый нрав и острый язык, могла постоять за себя в кабацкой драке, и при этом оставалась миловидной женщиной, которую бы с удовольствием взял в жены и прыщавый старшеклассник, и умудренный опытом мужчина. И сейчас она ходит по своим владеньям и раздает последние указания.
– Поэта достали? Я спрашиваю, поэта мне достали?
– Простите, Малюта Андреевна, главврач ждет вашего звонка, говорит, что никому другому ни под каким предлогом не даст своего пациента.
– Так, он буйный? Что про него известно?
– Немного. Процесс был закрытый. Убил несколько человек, но его признали невменяемым, сейчас на транквилизаторах под круглосуточным присмотром.
– Но прочитать-то он сможет по бумажке? Ладно, сама займусь. Так, что у нас с закуской?
– Оттаивает, прислали замороженной.
– … вашу мать! Это вы у меня замороженные! А ну быстро на кухню и задницами размораживать!
Потом Вера велела передвинуть несколько столиков, потому что сегодня будут важные люди, которых следует оградить от прочих хотя бы погонным метром свободного пространства. Окинув залу царственным взглядом, Вера уединилась в своем кабинете и позвонила главврачу. Тот, долго не брал трубку, но Вера знала наверняка, что он уже целый час гипнотизирует свой телефон, ожидая этого звонка. Потом главврач для проформы стал ломать комедию, гнуть пальцы и строить глазки, но Вера, из самых лучших побуждений по второй линии кое-кому позвонила, сказав в полголоса, что конечно, можно позвать и графомана, но именно сегодня должен быть кто-то из прокурорского состава, который вроде как поэт и будет весьма неучтиво кормить его рифмами, за которыми нет ни капли крови. Ей дали добро, и главврач, получив окольными путями пинок под зад, лишь жалостливо попросил Веру самолично забрать у него пациента. На том и порешили.
А вышеназванный