Агорафобия ее усиливалась, и то, что Труди оказалась на берегу, было странным. Мы поднялись. Гиг остался допивать и доедать заказанное. Я обнял ее за плечи и повел к таксистам, дежурившим у выхода с пляжа.
– На виллу «Мальва», – сказал я первому попавшемуся тук-тукеру.
– Мал-ва, Мал-ва. Ок, мистер. Я знаю Мал-ва, – убедительно запричитал мужик с кожей чернее ланкийской ночи. Его белки и зубы сияли, как эмалированные, освещенные фарами придорожных рикш.
Мы уселись в таратайку, украшенную постерами голливудских фильмов вперемешку с разноцветными буддистскими венками. Странное сочетание. Труди положила голову мне на плечо, и сразу потеплело. Куда уж теплее, чем на экваторе? Однако стало. Ветер задувал в открытые проемы транспортного средства. Тут я заметил, как с крыши из темноты на меня таращится унылое растянутое изображение Джека Воробья. Капитана Джека Воробья. Хоть что-то родное в этой дикой Азии. «Да, компас не указывает на север, но ведь нам туда и не нужно», – сказал мне этот прохвост. «А куда нам нужно?» – хотел уточнить я. Но не стал. Разговаривать с дерматиновой крышей было бы нелепо даже для члена нашей чокнутой компашки.
Ночью Труди плохо спала – стонала, вздрагивала, просыпаясь. Наутро Гиг шутил в своей скабрезной манере. Спрашивал, что я такого делал, раз из комнаты доносились хоть какие-то звуки кроме джаза. На пару с Джессикой они гордились шумом, который производили. В ход шли томные вздохи, стуки, сотрясение стен и мебели. Одним словом, театральное представление. Я ту нежность, что между нами с Труди, ни на что не променяю. А Гиг и Джесс только и делают, что провоцируют друг друга. И окружающих.
Мне Джессика никогда не нравилась. На меня ее магия не действует. Я не люблю распущенности. Одежда, манера говорить. Вечно лохматые волосы. Вечный вызов. Как по мне, такое действует только на незрелых альфачей, как Гиг и тот серфер. Или на детей, как бармен Рамзи из пляжного заведения, который с нее глаз не сводит.
– Почему ты была вчера на пляже? – спросил я осторожно, когда принес завтрак Труди в постель. Гренки с джемом на сливочном масле и свежевыжатый лаймовый лимонад. Она сидела под антимоскитным пологом, такая загадочная, красивая, будто английская колонистка XVIII века.
– У меня была тревога. У меня всегда тревога, когда Джесс куда-то идет. Когда у нее это, как ты знаешь, состояние… – Она замолчала, подбирая слова. – Состояние поиска приключений. Ведь это уже заканчивалось плохо.
Я понимающе кивнул:
– Но точно ведь неизвестно, кто ответственный за то «плохо». Мы это так и не выяснили.
– На что ты намекаешь? – спросила она и тут же помрачнела. Прекратила жевать гренку, намазанную джемом.
– Только на то, что неизвестно, кто в ответе за те «плохие события».
– Но Джесс была там! – взорвалась Труди.
– Как и ты, и Лаура, и Гиг, – перечислил я всех участников без задней мысли. Но она уже завелась.
– Как удобно. Только добряка Эла там не было!
Труди вскочила с кровати, перевернув поднос с завтраком. Пролила фреш на