ему некоторое развлечение. Бал был предложен и принят без церемоний. Дамы не полностью отчаялись поговорить с юной девушкой шестнадцати лет.
Несмотря на маленькие нюансы, сотворенные намеками и любопытством, живой свет пронизывал душу мадмуазель де Фонтень, которая восхитительно наслаждалась очарованием существования, связанного с другим, а не с собой. Она начала постигать социальные связи. Или счастье делает нас лучше, или она была слишком занята, чтобы мучить других, мадмуазель де Фонтень становилась менее колкой, более терпеливой, более нежной. Перемены ее характера очаровали удивленную семью. Может быть, после всего ее эгоизм метафоризировался в любовь? Ожидать появления ее робкого и тайного обожателя было ее глубокой радостью. Ни единого страстного слова не было произнесено между ними, она сама знала, что любима; и с каким искусством наслаждалась она, заставляя незнакомца развертывать перед ней сокровища образованности, которые он ей разнообразно демонстрировал! Она заметила, что за ней тоже заботливо наблюдают, и она пыталась победить все ошибки, которые вырастило в ней ее образование. Не было ли это первой хвалой, возвращающей любовь, и жестоким упреком, что эта любовь адресована себе самой? Она хотела нравиться, она очаровывала; она любила, она заставляла боготворить себя. Ее семья знала, что она хранима своей гордостью, и давала ей достаточно свободы, чтобы она могла наслаждаться этими маленькими детскими удовольствиями, которые вносили такое очарование и неистовство в первую любовь. Несколько раз молодой человек и мадмуазель де Фонтень прогуливались одни в аллее того парка, где природа была похожа на женщину, едущую на бал. Несколько раз они беседовали вдвоем без цели и дела, чьи фразы были пусты чувствами, скрывавшими еще более глубокие чувства. Часто вместе они восхищались заходом солнца и богатством цветов. Они собирали маргаритки, чтобы срезать листья, и пели дуэтом самые страстные страницы, найденные в нотах Перголези и Россини, как верные посредники, выражая их тайны.
Настал день бала. Клара Лонгвиль и ее брат, которых слуги настойчиво украшали благородной частицей де, казались героями. В первый раз в своей жизни мадмуазель де Фонтень с удовольствием смотрела на триумф юной девушки. Она искренне выказывала Кларе изящные ласки и заботу, какие в ходу между женщинами, только чтобы возбудить ревность мужчин. Но Эмилия имела цель, она хотела узнать тайны. Сдержанность мадмуазель Лонгвиль была, по крайней мере, равна сдержанности ее брата; по девичьим качествам, она проявила больше тонкости и ума, чем он, так как у нее даже мысли не было что-то скрывать; она умела вести беседы на странные темы, касавшиеся материальных интересов; и на все она набрасывала такое очарование, что мадмуазель де Фонтень почувствовала что-то вроде зависти и назвала ее сиреной. Хотя у Эмилии появился замысел, как заставить Клару заговорить, это сделала Клара, которая стала