я обязана?
Кто-то вышагивает нам навстречу. Не мертвец, но и недостаточно ровная походка для живого. Оказалось, бродяга с бутылкой водки. Это разочарование.
Почему они живут, а другие нет. Более достойные, красивые, целеустремленные, молодые, здоровые. Эпидемия забрала их. А бродячим забулдыгам с посиневшими, опухшими лицами и циррозом в последней стадии все нипочем. Я часто задавалась этим вопросом раньше. Почему этот бродяга или наркоман живет, а моих знакомых и близких забирает то рак, то разорвавшаяся (на ровном, казалось бы, месте) аневризма, то нелепый несчастный случай. Сейчас ответ на этот вопрос вырисовывался с навязчивой ясностью: люди, оказавшиеся на дне, не вакцинировались. Назревал другой вопрос – как им удается избежать атак ходячих? Ответ напрашивался один – это всего лишь вопрос времени. Пройдет не так много недель или месяцев, когда останутся самые стойкие и выносливые. Хотя справедливо ли сомневаться в выносливости бездомного? Ему не привыкать – есть что попало, спать где попало, не мыться и не заботиться о внешнем облике.
То, что когда-то считалось вонью бродяги: режущий глаза запах мочи, немытых волос, запущенного рта – все это померкло по сравнению с застывшим в воздухе трупным запахом. Теперь все перечисленное, что заставляло презрительно морщиться в прошлой жизни, стало просто признаком того, что ты живой.
Не помню точно тот момент, когда я впервые поняла, что от меня воняет, но точно знаю, что меня это не смутило. Запах пота, нестиранного белья, засаленных волос свидетельствовал лишь об одном – я еще жива.
Так же терпимо я научилась относиться к другим выжившим. В этой терпимости чувствовалось какое-то превосходство над прежними нами. Столько энергии уходило на мишуру, на обертку. Как будто все это дано нам, чтобы заглянуть в глубь себя и научиться наконец использовать те незадействованные раньше ресурсы мозга и души. Жизнь начала казаться настоящим чудом, и неважно, что теперь ты просыпаешься по утрам в одежде, которую не менял неделями, с грязными волосами и без возможности почистить зубы прямо сейчас. Вот запускать зубы не хотелось, даже если и найдется хороший выживший стоматолог, вряд ли от него будет толк без специального оборудования. Так что я, как и многие другие выжившие, старалась находить возможность чистить зубы хотя бы раз в три дня. И эстетические мотивы здесь ни при чем. Зубная и головная боль – то, чего я никогда не могла терпеть. Со второй проблемой я разобралась, запасясь спазмолитиком в одной из уцелевших аптек.
Мы шли по лесу, вернее, по лесопарковой зоне, чтобы избежать столкновений с большими стадами ходячих. Но в городе их все же было слишком много, и Марк постоянно говорил о том, что город надо будет покинуть, как только переждем зиму. Я не подавала виду, что ставлю под сомнение его оптимистичность, согреваемая спокойной уверенностью, что до весны не доживу.
– Вот, – сказал Марк.
Остановившись перед современным коттеджем, я осмотрела его и спросила:
– Там кто-нибудь был?
– Мертвецы? Нет. Я выбирал пустой.