твоя судьба! – безапелляционно заявил мозг и далее продолжил нравоучительно: – Я могу вмешаться только в детали нашей с тобой жизни. Если ты побежишь сейчас за этой очаровательной дочерью Евы – дисбат (дисциплинарный батальон) твой дом родной на ближайшие два года. Потом будешь дослуживать ещё три года, – итого, 5 лет службы.
– А может, я всё-таки сбегаю туда? – заискивающе кивнул я головою в направлении, всё также томно улыбающейся мне красавицы.
– Ты чего? Ты забыл, что тебе нужно туда, где грозно бьются волны о борт боевого корабля?
– А, вдруг, я потону или погибну в неравном бою с империалистами? И другого шанса в жизни не будет? – никак не мог я успокоиться, надеясь всё-таки рвануть навстречу соблазнительнице.
– Ни хрена с тобой не случиться, – злобно ответил мозг, показывая, что я ему уже надоел до чёртиков. – Гарантирую всё с лихвой наверстаешь после дембеля. А в настоящее время твой девиз: «Выйду я на дорогу, положу кое-что в лужу. Пусть оно там замерзнет! Зачем оно мне на флоте 3 года нужно! Конец связи.
II
На фоне этого нервного срыва, связанного с обломом в городском парке, под влиянием влажного балтийского воздуха (постиранные носки реально по двое суток никак не хотели сохнуть, вися под койкой)? и вследствие немереного количества слизанного и съеденного мороженого в патруле, я подцепил абсцесс горла.
Буквально вечером следующего дня я почувствовал, что мне не хватает воздуха. Некая невидимая сила своей жесткой рукой стала потихоньку сжимать мне горло, ограничивая поступление кислорода в организм. Время было вечернее и ближе к ночному.
Дежурный медик, из моряков срочной службы и ветеринарный врач по образованию, специализирующийся на лечении мелкого рогатого скота, типа баранов и козлов, даже не стал смотреть моё горло, а дал только половинку какой-то таблетки и сказал, что больше ничем помочь не может, а доктор будет только утром.
А мне становилось всё хуже и хуже. Старшины роты приняли cоломоново решение: мою койку вынесли поближе к дневальному и наказали дневальным посматривать за мной. Причём один из старшин проинструктировал дневальных, что они должны разбудить дежурного только тогда, когда увидят, что я перестал дышать, или у меня начнут синеть ноги. Дневальные всё были из «Дикой дивизии» и поняли дословно в части касающейся ног.
По неизвестной мне причине дежурный по учебному отряду в ротное помещение не приходил, а может и приходил, видел он меня или нет – я не знаю, а спас меня мой командир роты.
Наступил понедельник, а согласно устава, по понедельникам командиры подразделений в учебном центре прибывали пораньше, до подъёма, с целью его контроля. На вопрос прибывшего командира роты, что это такое, дневальный из числа наездников «Дикой дивизии» бодро доложил: «Курсант Пашко. Положен помирать. Надо доложить дежурному по роте, когда перестанет дышать и посинеют ноги. Дышать вроде перестал, а ноги пока до конца не посинели, а только начали».
Командир роты заревел так, что личный