оставался лишь самый младший, инвалид Илья, начавший все же ходить, но очень поздно и совсем кое-как, что соответствовало его врожденному недугу.
Сидя в погребе, Илья увидел, как задремала на руках у матери его восьмимесячная племянница Тамара. В то время как трехлетняя Валя уже начинала шуметь и капризничать, по-детски страдая от тяжелого и мучительного для ребенка пребывания в холодном и сыром погребе, не предназначенном для многодневного сидения в нем. Илья прибавил пламя в керосиновой лампе и достал из кармана своего пальто небольшую детскую книжку с картинками, показал ее Вале и тихо, чтобы не будить спящую малышку, спросил:
– Сказки почитаем?
Девочка закивала. Она, держась ручками за деревянное ограждение картофельной кучи, направилась к Илье. Он усадил ее на колени и развернул книжку. Витя вытянул шею, встал и подошел ближе к дяде и сестре в надежде тоже услышать чтение сказок, несмотря на то что уже много раз они были ему прочитаны еще отцом. Илья начал читать, но был прерван маленькой племянницей, которая сказала, что ей совсем не слышно и попросила читать громче. Он оглянулся на спящую Тамару и, убедившись, что не потревожит грудного ребенка, стал читать громче. Но этого девочке оказалось мало. Она захотела лучше рассмотреть рисованные картинки на страницах. Илье пришлось сесть так, чтобы тусклый огонь керосиновой лампы, горевший в экономичном режиме, как можно лучше освещал развернутую перед Валей детскую книжку.
Сидевшая напротив мать Ильи тоже стала слушать, как читает сын, разглядывая его и внуков тем взглядом, который может возникнуть у женщины при сильном беспокойстве за судьбу и жизнь своих маленьких и совсем беззащитных потомков. Такой взгляд не был присущ для старухи с очень строгим характером и железной стойкостью. Но сейчас она смотрела именно так. Она смотрела горестными глазами и думала о том, что тяжелая вдовья жизнь не сломала ее, не пошла она по миру с протянутой рукой, подняла и воспитала сыновей. Но она никогда не думала о том, что возле ее дома будет твориться то, чего и представить она себе не могла. Что прямо возле порога будет стоять не далекая и неведомая, а самая настоящая разрушительная война.
– Сегодня тихо как-то. Вчера все стреляли, а сегодня что-то не очень, – молодая хозяйка приподнялась со своего места, где только что укачала младшую дочку. – Может, нам сегодня в доме заночевать. Ночи темные, печку затопим, а то Валя засопливила уже. Не дай бог заболеет.
Пожилая женщина опустила глаза в земляной пол погреба, тяжело вздохнула.
– Будь они все прокляты! – тихо произнесла она в адрес стоявших на подступах к городу гитлеровских полчищ. – К вечеру посмотрим. – Потом она перевела взгляд на сына и добавила: – Илюша, ты бы вечером, как стемнеет, окошки заколотил, сынок. Не ровен час, как стекла вынесут. Грохот какой стоит порой. Того и гляди, они повылетают.
– Я затоплю печь, как стемнеет. Ребята хоть в тепле поспят, – сказала молодая