что он еще и звуки издает? Это же музыка, понимаешь! Музыка твоего тела, твоего организма, твоего мозга, который переваривает этот замечательный свет вот уже девяносто четыре года! Вряд ли ты слушал когда прекрасно-опасное творение под названием «Тристан и Изольда», разве что краем уха по радио… Они в свое время не смогли исполнить эту оперу в Страсбурге, Карлсруэ, Париже, Веймаре, Праге, Ганновере. Ну еще бы! Великий сумасшедший Ницше предупреждал же: страсть сильнее рассудка.
Ах уж эти законники и правильники! Ну, возьмите и измените в либретто «Тристан – тенор», «Изольда – сопрано» на «Тристан – сопрано», «Изольда – тенор». Что получилось бы, понятия не имею. Но спокойный Вагнер разнес бы вдребезги свой пюпитр, а неистовый Ницше сошел бы с ума на семь лет раньше.
– Дед, а когда православие говорит, что надо верить, то это ведь касается не только веры в Бога… Это касается всего, да?
– Надо верить, что все будет хорошо. Не знаю, можно ли так сказать, но верить надо с уверенностью, что именно так все и будет…
– А ты, вообще-то, дед, верующий?.. Ты же знаешь, дед, все наши проблемы – из головы. Так пусть лучше голова наполняется новыми сюжетами! А не новыми людьми! Я очень надеюсь, что после излечения ты будешь думать обо мне чаще, – это и поможет тебе скорее восстановить голову. Ведь как чудесно мы говорили накануне! Счастливая болтовня тебе больше подходит в тех условиях, в которых ты покуда пребываешь. Пусть она и вытесняет все злое прошлое. Давай чаще говорить. Голос лучше лечит, быстрее… Так давай же, дед! Наговоримся! А когда устанем, я включу Вагнера. Да, дед?
– Хр-р-р-р…
Мы остались в машине вдвоем и быстро поняли, что не нужны друг другу. Иван Павлович уронил голову на руль (при его-то возрасте такие нагрузки!), но уже через пару секунд, бормоча под нос что-то бравурное, листал свою объемистую записную книжку.
– Минуточку! – Подрулив к телефону-автомату, он выскочил из кабины. Еще несколько мгновений – и снова за рулем. – Новых поступлений нет! – сообщил он почти обрадованно. – Та-а-ак… – и задумался.
– А куда Вы звонили? – с опаской поинтересовался я.
– Да на вахту. – И, глянув на меня искоса, решил, что этого объяснения недостаточно. Правильно решил, раскатываюсь тут с ним дурак дураком. – Понимаешь, у меня на вахте в ГИТИСе тетки свои. Новый товар, пардон, абитуриентки, первокурсницы подъезжают – они мне сигнальчик. Сами уже научились выбирать, меня не дожидаются.
– И что?
– Милый! – посмотрел он на меня с сожалением. – Девочки в Москву приехали, им на колготки маминых денег не хватит. А это, прошу иметь в виду, ГИТИС!
– И вот он – добрый дядя Ваня!
– Да они в очереди стоят, пока ждут, когда я позову хоть одну из них!
– Слушай, дед, а буква «и» в твоих инициалах – это значит «Иван»? Или кто другой: Илья, Иосиф, Илларион, Ираклий, Иосафат? Нет, ты Иван, конечно. И ты никогда не читал «Дядю Ваню» господина доктора Чехова. Докторов,