глаза, с усилием сжимаю виски, чтобы голова не разошлась по швам. Нужно взять себя в руки. Глубокий вдох, выдох, еще один. Уже лучше. Поворачиваюсь и замечаю темное пятно, наблюдающее за мной с другого конца зала. Новенький. Он снова на меня пялится. Или, может, не на меня? Столик сзади пустует. Справа проход для официанток, слева – окно. Других вариантов нет. Значит, все-таки на меня. Он, как и я, сидит один. Пальцы в кожаных перчатках-митенках вцепились в чашку кофе. Губы плотно сжаты, скулы опущены, под глазами глубокие тени – что за вид. Словно он не спал четыре дня. Глядя на него, предположение Майкла о бостонских камерах не кажется таким бредовым. И снова вспоминаю тот взгляд в амфитеатре. Такой пронзительный, внимательный, разбирающий тебя на крупицы и собирающий заново из ничего… Из всех лиц в толпе он смотрел только на меня, словно я была единственная в зале. И это было очень странно. На незнакомого человека так не смотрят. Это наталкивает на мысль, не встречались ли мы раньше?
Мысленно прокручиваю список всех, с кем недавно знакомилась, встречалась или хотя бы мельком виделась в магазине. Но его среди них нет. С такой-то внешностью я бы его запомнила. Тогда почему ощущение, будто я его уже видела, не отпускает? Нет, это все мое воображение. Наверняка он даже не знает моего имени. Ну вот, он отворачивается. Смотрит на кофе так пристально, словно по нему можно прочесть ответы на все нераскрытые вопросы мироздания.
Вокруг то и дело проносятся обольстительные шепотки, но он их не замечает. Словно весь мир – декорация, а мы – лишь марионетки, управляемые чей-то незримой рукой. Несмотря на внешний холод, в нем что-то есть. Сложно объяснить. Есть что-то особенное в его отрешенности. Что-то, что заставляет тебя каждый раз невольно искать его в толпе, только чтоб убедиться, здесь ли он. Спустя пару минут ловлю себя на мысли, что сама не свожу с него глаз. «Хватит пялиться, Сильвер. Это некрасиво», – качаю головой и отворачиваюсь, но из виду его не теряю. Все-таки не каждый день в академии появляются новые лица, да еще и в разгар учебного года. Студенты за столиком напротив о чем-то перешептываются. Официантка, проходя мимо него, чуть не роняет поднос. Стейси с девчонками посылают ему тайные знаки, издавая звуки, похожие на плач умирающих бабуинов. Очевидно, это они называют флиртом. Но парень не обращает на это внимания. Кажется, его вообще не интересует, что происходит вокруг. Не самая удачная стратегия. Если он не вольется в социальное течение, то вскоре из любимца превратится в изгоя.
В голове кофейными пятнами разливаются образы. Средняя школа, класс, сотни пытливых глаз, расщепляющих на мелкие молекулы. Первый день в школе был кошмаром. Общение для меня всегда представляло проблему. И неудивительно. После смерти родителей я не раз меняла школу. Сложно найти общий язык с людьми, которых видишь впервые в жизни. Еще сложнее делать вид, что они тебе нравятся. По лицам одноклассников я поняла сразу – здесь мне нет места. «Чужая» – слово, виднеющееся в глубине каждого глазного кристаллика, каждой смазливой ухмылке, высеченное складками на каждом лбу. Бо́льшую часть времени в школе я проводила наедине с собственной тенью, пока