нейлоновая рубашка, такие же «глаженные» чёрные брюки, собравшиеся гармошкой под коричневым ремнём, и остроносые казаки из крокодиловой кожи завершали безупречный образ, внушавший уважение и страх среди «своих».
Он был трезв, чисто выбрит и элегантен, насколько это возможно для алкоголика. В руках он держал старую потёртую барсетку, в которой, видимо, он носил тот счастливый рубль, что обычно кладут в новый кошелёк. Его лицо, ещё более помятое, чем одежда, было кошмарно опухшим.
Мы зашли в подъезд, и я снова кайфанул от изысканности вестибюля этого сталинского антиквариата. Широким жестом добродушного хозяина он пригласил меня внутрь своих апартаментов.
Было чисто и убрано. Тёплый воздух врывался через все открытые окна, наполняя квартиру запахом сирени, растущей под окнами. Дышать было почти легко. Мы сели за большой стол, накрытый изрезанной и прожжённой сигаретами клеёнкой в бешеную розочку. Некоторое время А. молча разглядывал меня. Я с неменьшим любопытством разглядывал его. Потом он встал, включил электрический чайник, насыпал растворимый кофе в кружки и залил их кипятком. Одну из кружек он поставил передо мной, пододвинул пачку рафинада и снова сел напротив.
Я поднял кружку за его здоровье и отхлебнул самый отвратительный напиток, который когда-либо пил:
– Послушай, спасибо за кофе. Нам нужно обсудить некоторые детали продажи твоей квартиры.
Он вытащил трубку из горла, вытер жидкость, которая тут же оттуда полилась, и засипел:
– Давай просто поговорим, а? Расскажи про себя: кто ты, откуда, чем дышишь?
Это было странно и невероятно одновременно, но я принял этот вызов. Первый раз в жизни я рассказывал историю своей жизни незнакомому человеку – алкашу с сильного похмелья. И чем дольше я говорил, тем больше, как ни странно, увлекался своими воспоминаниями. Чем глубже я погружался в своё прошлое, тем внимательнее он слушал, словно его собственная жизнь была лишена памяти.
Каждый раз, когда я делал паузу, чтобы промочить горло отвратительным кофейным напитком, его глаза требовательно сверлили меня, вынуждая продолжать.
Он всё так же сипел, но без трубки в горле его речь можно было разобрать. Из дыры время от времени выливалась мутная жёлтая жидкость, которую А. аккуратно вытирал удивительно чистым платком. Он задавал вопросы с настойчивостью, которая балансировала на грани допроса и искреннего интереса, и каждый мой ответ, казалось, наполнял его чем-то ему нужным.
В общем, это было моё самое странное и необыкновенное интервью. Я никогда бы не подумал, что буду рассказывать пропитому пьянице секретные секреты из собственной жизни, но это ровно так и случилось. Тот день, возможно, стал одним из самых удивительных в моей жизни. Во всяком случае, к концу нашей встречи из пропитого дворового существа А. для меня превратился в человека. Это было очень странно.
– Скажи, ты правду сказал, что можешь эту хату поменять на центр, чтобы бабло ещё осталось? – просипел А., когда мы уже стояли в прихожей.
Я обернулся