самыми что ни на есть дурманящими запахами, и я с облегчением погрузился на дно, куда запахи не проникали. Ни одна женщина не прикасалась ко мне с тех пор, как убили мою жену, и теперь я разрывался между плотским желанием и застенчивостью, поскольку банщицы тоже сняли одежды и залезли в ванну, вооружившись жесткими мочалками с намерением стереть дочиста грязь с моей кожи и дорожную пыль. Вожделения я не смог утаить, как ни старался, но банщиц это ничуть не смутило, и когда я вновь стал чистым и сухим, они равнодушно отвернулись от меня, словно я был для них пустым местом, всего лишь очередным посетителем с набухшим фаллосом, – впрочем, этот хотя бы к ним не приставал.
Одетый в свежую чистую одежду, я благоухал экзотическими маслами, шевелюра моя лоснилась, плотно облегая голову, и меня сразу же отвели в приемную, где я немедля пал на колени, целуя пол. В таком положении я оставался, пока мне не разрешили подняться. А когда разрешили, от страха я не мог смотреть в лицо султану, глаза мои не смели подняться выше середины его груди. Одновременно я пытался делать вид, будто не замечаю двух монахов, стоявших справа от трона повелителя, один из них ухмылялся, забавляясь моей очевидной растерянностью.
– Слухи о твоих умениях достигли наших ушей, – сказал султан, малорослый, приземистый и диковинно причесанный: густые желтые волосы были уложены пирамидой на самой макушке, и казалось, что об острую вершину этой пирамиды можно порезать палец.
Султан вынул из вазы виноградную гроздь, глянул на нее мельком и бросил мальчику, сидевшему у его ног на бирюзовой подушке. Ребенок срезал несколько ягод серебряными ножницами, угостился ими, не умер мгновенно и также броском вернул гроздь своему хозяину. Султан начал шумно смаковать виноград, давя ягоды челюстями.
– Говорят, в наших краях ты наилучший работник по камню и для своих соседей вытесал много прекрасных статуй Будды.
Я поблагодарил его за добрые слова и признал, что да, я кое-что смыслю в этом мастерстве.
– Твой отец тоже работал с камнем? – спросил султан. – И ты пошел по его стопам?
Я покачал головой:
– Моя мать, Ваше Величество.
– Мать? – переспросил он, подавшись вперед от удивления.
– Естественно, она этим не зарабатывала, – поспешил я сгладить произведенное мною впечатление. – Но мать всегда умело обращалась с камнем и стамеской и учила меня этому ремеслу, когда я был еще ребенком.
– Весьма необычно.
– В каком-нибудь другом мире она стала бы отличным каменотесом, – добавил я.
– Благо мы не живем в таких местах, – буркнул султан и взмахом руки положил конец моим рассуждениям. – Давай больше не говорить о женщинах. Я спрашивал о твоем отце. Что он за человек?
– Он солдат, Ваше Величество, – ответил я. – Точнее, был солдатом.
– Он умер?
– Нет, но всю свою жизнь воевал, и тело перестает его слушаться. Ныне он прикован к постели, мои мать и тетя ухаживают за ним, а он