находить себя здесь, возвращаясь с людного торжища, чувствовать себя целым в ограде чужой целости, в любящем сердце, которое ради собственного своего спасения собрало и хранит в себе твой расточаемый лик! Так древняя мудрость Египта олицетворила в образах силу любви. Сын земли и неба Озирис – не Человек ли? Его убил родной брат и тело его рассек и разнес во все концы вселенной; не каждый ли день родной брат убивает Человека, рассекая на части? И Горус, в самой смерти рожденный им от его небесной сестры, – не любовь ли, Эрос греков? Горус любящий собирает члены Озириса и поцелуем вдыхает в тело освобожденную душу. Отныне Озирис бессмертен, ибо любовь победила смерть; и отныне всем людям открыта тайна воскрешения любовью, чтобы всякий мог ею воскреснуть и воскрешать.
88. – Кто любит, в том образ совершенства возбужден к действию: либо осуществляет себя чрез любимого, либо, по крайней мере, утверждает себя действенно чрез ограждение любимого; кто любим, тот лишь удостоверением любящего научен знать в себе образ совершенства. Уже и знать себя личностью в нашем орудийном мире – благо. Горе тому, кто не видит себя целостным ни в чьем любящем взоре! Он быстро распадается в мире, ибо, как обручи бочку, так человека изнутри скрепляет ощущаемый образ совершенства. Быть любимым значит уцелеть, не больше; напротив, любящий не только знает себя личностью, но и воплощает свое личное начало, в воплощениях познавая его все глубже.
89. – Половая любовь – по существу не любовь, а лишь природно-орудийное влечение. Но механически сближая двух человек теснейшею связью, она легко и легче всякого другого общения разгорается в любовь. И так как взаимное влечение мужчины и женщины, во-первых, всеобще, во-вторых, неодолимо по силе, то чаще всего любовь, вынуждаемая орудийностью культуры, искони отливается в эту неполную, но всегда подручную форму.
90. – Любовь не врождена человеку; способность и потребность любить возникают лишь в ходе культуры. Человеку, как и всему живому, изначально присущи только две формы восприятия: мимолетное целостное восприятие чужой личности и восприятие орудийное, частичное. Любовь есть не что иное, как углубление мимолетного целостного восприятия, и зарождается она в противовес орудийности, обуревающей человека. Любовь стала нужна по мере того, как отвлечение, первоначально слабое и хаотическое, вырабатывало свои планомерные способы и все искуснее разлагало личность изнутри, как деятеля, и извне, как жертву: тогда человек, ища спасения, научался дольше прежнего задерживаться в своем непосредственном восприятии, то есть научался длительно пребывать в чужой личности, чтобы в ней ощущать себя целостным. Так среди скорби радостная рождалась в мир любовь. И тотчас, подобно малой искре, она разгорелась всем, что есть социального в природе человека: животной страстью пола, материнской заботой, нуждою в сотрудничестве. И в животном царстве пары до времени неразлучны, самка заботится о детенышах, особи соединяются для охоты или самозащиты. Но пары