– а куда деть ребенка? Связать и оставить в подвале? Опасно. Сантехник или электрик действительно могут держать сюда путь. Район многолюдный, кто-то обязательно зайдет, услышит детский писк, поднимет шум. Тащить с собой через весь город? Еще хуже. А может быть… Да нет, опасно. Вон она как смотрит – все понимает. Нет, ну всё-таки что, если…
Рассудив, что за день ничего не случится, а если и произойдет, то уж он-то тертый калач, заметит, почует, он, как смог, запугал находящуюся в полной прострации девочку, взяв с нее обещание молчать, никому ничего не рассказывать о произошедшем, а, лишь только вернется домой, сказаться больной и улечься спать; посулив многочисленные подарки и сладости за то, что он сделал (если только завтра она придет сюда, чтобы их получить), и, представив случившееся игрой, «нашей маленькой тайной», он сам отвел малышку домой.
Девочка неожиданно легко на все согласилась, и он, провожая ее до лифта, мельком подметил, что фигуры бабушки в окне нет – волнуется, старая! С трудом подавив в себе желание зайти с малышкой в кабину, лелея в душе новое, неокрепшее еще чувство, он сочинил убедительную историю о причине ее задержки и еще немного попугал для острастки. Пообещал, что будет следить и, с легким сердцем, радостно заспешил по своим делам.
А малышка, зайдя в лифт, нажала самую последнюю, двенадцатую кнопку, хотя жила на пятом этаже. Она точно знала, что завтра ни за что не сможет зайти в этот вонючий подвал, и что бабушка, уже, наверное, умерла от беспокойства, и что она успеет, даже он следит, успеет, пробежать из кабины на общий подъездный балкон и, не думая ни секунды, (ведь самое страшное в жизни уже случилось) – вниз, вниз, головой вниз, чтоб только побыстрее вылетели из нее эти воспоминания, и солоновато-горький привкус во рту, и запах, самое главное, мерзкий, тошнотворный запах.
Глава 1
Я судорожно вздрогнула и резко открыла глаза. Мерзкий, тошнотворный запах все еще стоял в носу, так, словно я вновь оказалась в том подвале. На ходу включая везде свет, прошла на кухню, попила водички. Кошмар не отпускал, от воды стало еще муторнее, противнее, и, показалось, что большая скользкая жаба заворочалась у меня в желудке.
Так всегда было, когда мне снился этот проклятый сон – последние четырнадцать лет, если быть точной, пора бы уже и привыкнуть. Хорошо зная, что может помочь, я настежь открыла окно – прохладная августовская ночь медленно вползла в комнату и наваждение потихоньку прошло, я снова была у себя дома в чистенькой, свежеотремонтированной квартире, а вонючий сырой подвал исчез, остался где-то там, в подсознании.
Было холодно, но я мужественно стояла и мерзла перед открытым окном. По опыту знала: если не проснуться окончательно, то легко можно, закрыв глаза, снова вернуться в кошмар. А там так больно и страшно, что, кажется, уже не выбраться, и сил нет даже вздохнуть. Да и зачем это – дышать? Все уже решено, и отступление, как говаривал великий реформатор, подобно смерти.
Вдруг огромная кудлатая башка сунулась мне в руку, напугав до полусмерти.
– Дик,