тезисы сопровождались авантюристическими призывами к «экспорту революции»:
«Российский пролетариат должен по собственной инициативе перенести революцию на европейскую почву… Русская революция устремится против старой капиталистической Европы»{92}.
Как бы демонстрируя, насколько далеко он ушел со своими старыми антиленинскими идеями, Троцкий опубликовал в 1922 году новое издание своей книги «1905 год», добавив предисловие, в котором он аргументирует правоту своей политической линии. На пятом году социалистической власти он заявил:
«Это было как раз между 9 января и Октябрьской стачкой 1905 года, когда взгляды автора на характер революционного развития в России, которые стали известны как теория „перманентной революции“, обрели в понимании автора кристальную четкость… а именно: для того чтобы гарантировать свою победу, пролетарский авангард будет вынужден в самой начальной стадии своего правления произвести грубое посягательство не только на феодальную собственность, но и на собственность буржуазии. Это вызовет враждебные столкновения не только со всеми буржуазными группировками, поддерживавшими пролетариат на начальных этапах его революционной борьбы, но и с широкими массами крестьянства, с чьей помощью была получена власть. Противоречия в отношениях правительства рабочих в отсталой стране с преобладающим крестьянским населением могут быть решены только на полях мировой пролетарской революции»{93}.
Тем же, кто думал, что такой вывод противоречит факту пятилетнего существования диктатуры пролетариата, в 1922 году Троцкий ответил в «Постскриптуме» своей брошюры «Программа мира»:
«Тот факт, что государство рабочих держится против всего мира в одинокой, более того, отсталой стране, свидетельствует о колоссальной мощи пролетариата, которая в других, более цивилизованных, передовых странах наверняка будет способна добиться чудес. Но, защищая себя как государство в политическом и военном смысле, мы не придем и даже не приблизимся к социалистическому обществу… Торговые переговоры с буржуазными странами, компаниями, Женевская конференция и так далее, являются слишком очевидным свидетельством невозможности социалистического строительства в рамках изолированного государства… Подлинный подъем социалистической экономики в России будет возможен только после победы пролетариата в самых важных странах Европы»{94}.
Намерение здесь очевидно: советские рабочие не способны совершить чудо построения социализма; но когда восстанут бельгийцы, голландцы, люксембуржцы и прочие немцы, мир увидит настоящие чудеса. Троцкий связывал все свои надежды с пролетариатом «более передовых и более цивилизованных» стран. Но он не желал уделить внимание тому факту, что к 1922 году только российский пролетариат доказал свою предельную революционность, тогда как революционная волна, прокатившаяся по Европе в 1918 году, уже стала, по большому счету, историей.
Постоянно, начиная с 1902 года, Троцкий