– хлынули на меня. Кровь, огонь, ярость – и жизни всех детей Фарлионов смяты в одну страшную ночь, как лепестки под ногами.
Я потянулась к его руке, и он обхватил ее пальцами с неожиданной силой, словно цеплялся за нить, связующую с берегом его тонущий челн.
А может, все было наоборот.
– Вот ради чего все затевалось, – пробормотала я. – Чтобы посадить Зерита на трон.
– Я должен был видеть, к чему идет. – Макс закрыл глаза. – Но не увидел, конечно. Ничего не видел, будь я проклят, пока не стало поздно.
Я знала, он говорит не только о короне. Не только о войне. Не только о Зерите. Он говорил и обо мне. В моих мыслях зашевелился Решайе, и я вздрогнула.
– Так не бывает, – сказал Макс. – Невозможно так связать одну жизнь с другой. Он блефует.
Я молчала.
Я вполне допускала, что Зерит способен поймать нас на ложь. И все же та странность, что почудилась мне в узоре на его руке: чужая магия, ощущавшаяся в воздухе, когда он показал… Я подозревала, что не так все просто. И подозревала, что Макс это тоже видит, только не хочет признавать.
– Должен найтись способ разорвать ваше соглашение, – сказал Макс. – Ходили слухи, что и договор крови можно разорвать. Надо найти нужных людей, поговорить и, может быть…
– Разорвать?
– Конечно. Или ты хочешь стать «той самой, что посадила Зерита на трон»?
«Нет. – Ответ твердо прозвучал в голове. – Нет, не хочу».
Но вслух я сказала другое:
– Не хочу. Но стану.
Макс метнул на меня взгляд. Его глаза – так смотрят на предавшего – мне все нутро вывернули.
– Этот человек не заслуживает права дышать.
– Не в этом дело.
– Не в этом дело?
– Думаешь, я его не ненавижу? Как же не ненавидеть! Он… он сделал меня…
Я даже не знала, как закончить. Какое тут слово выбрать. Он однажды оставил меня в рабстве, а теперь снова сделал рабыней. Мое отчаянное желание спасти беззащитных он превратил в орудие убийства. А теперь пытался завладеть самой моей жизнью, чтобы через нее управлять другими. От гнева на него у меня теснило в груди.
Но тут же перед глазами встали беженцы на корабельной палубе. Как они на меня смотрели – будто на последнюю надежду.
– У меня была причина заключить этот договор, – выдавила я. – И она никуда не делась. Я буду сражаться в его войне, чтобы вместе с тем вести свою.
– За что эта война? За его честолюбие?
– Проливая кровь на тот договор, я думала, что отдаю ее за честолюбие Сесри. Какая разница?
– Разница в Зерите. Разница в Решайе.
– Я сдержала его раз, сдержу и в другой. Я сумею использовать эту силу, чтобы сделать войну менее кровавой.
– Ты говоришь, как Нура.
Он зарезал меня этими словами. Я вырвала у него руку, хотя и видела по лицу, что он уже раскаялся в сказанном.
– А что ты от меня хочешь? – огрызнулась я. – Хочешь, скажу, что я хотела бы все это бросить? Хочу, Макс. Как не хотеть? Но сколько народу не могут все это бросить. Они останутся и будут страдать. Такие же девушки, как