он все еще прижимался ко мне лбом.
– Прости, – пробормотал он. – Просто я… это место…
Кажется, даже эти обрывки слов дались ему с трудом. У меня ныло в груди. Разве могла я не заметить, как он переменился, шагнув в эти двери, – не заметить жестокой осязаемой боли, словно он ступал по бритвенным лезвиям.
– Мы не допустим, чтобы вышло, как в прошлый раз, – шепнула я. – Мы найдем способ.
Я твердила себе, что сумею это исполнить. И спасибо ему, что он не поймал меня на сомнении, хотя наверняка его распознал.
Он просто поцеловал меня в щеку и тихо сказал:
– Я хочу тебе верить.
Глава 7
Эф
– Не может быть, – сказал король.
– Все выжившие говорят одно и то же, повелитель, – возразила Сиобан.
Она стояла перед моим отцом на коленях, у нижней из стеклистых черных ступеней, что поднимались к тронному месту темной и скользкой лестницей под аркой блестящего камня.
Отец, и моя мать, и сестра – все они стояли наверху, каждый с короной на голове. У отца – из «ночного стекла» поверх длинных, припорошенных пеплом каштановых волос. У матери – с зубцами из витого серебра на бледном лбу и гладких исчерна-рыжих локонах – почти как у меня. Право, мое сходство с матерью почти пугало. Копия, только не такая красивая, признаем честно. Щеки у меня были румянее, рот шире, глаза больше и скошены книзу, из-за чего мать всегда подшучивала, что у меня на лице вечная скорбь.
Раньше подшучивала. Давно моей матери не случалось шутить. Теперь она сидела на своем троне, глядя в пустоту, и по ее прекрасному лицу не заметно было, слышала ли она хоть слово из нашего рассказа.
Было время – я его почти забыла, – когда мать была умной, веселой, разговорчивой. Теперь в ней осталась только красота, а под ней все было выедено, как моль выедает шелк. И все же от нее глаз было не отвести – мне никогда не бывать такой красивой.
А вот сестра безупречно воплощала грацию матери. Так же держалась, хотя наружностью больше напоминала отца: кожа смуглее, волосы светлее, и эти темные глаза – как прудики ночи. Оршейд сидела рядом с матерью, благовоспитанно сложив руки на укутанных бархатом коленях, надо лбом у нее свивались серебряные завитки.
Она слабо улыбнулась мне, когда я вместе с Сиобан вошла в зал, но озабоченного взгляда не подняла.
Отец хмурился, явно еще не веря.
– Невозможно, чтобы такое сотворили люди, – сказал он.
Сиобан склонила голову:
– Мы послали в Дом Камня шесть Клинков. Они нашли множество тел, тиирн. Насчитали шестьдесят и остановились, потому что всех не перечесть, но пойми, это лишь малая доля потерянных жизней. Может быть, кто-то и выжил, но в Атекко наши разведчики не нашли живых.
– В Атекко не осталось живых? – прошептала Оршейд. (Я видела, как она напугана – как в детстве, когда я, негодная старшая сестра, запугивала ее сказками о призраках и чудовищах.) – На весь город… никого?
– А сколько выжили в наших лечебницах? – спросил мой отец.
– Девятнадцать, – ответила я.
Его