которыми оказались цивильные костюмы с галстуками, норвежцы привычно поднялись наверх и в сопровождении Кондратия прошли в просторный каминный зал, где их дожидался консул и вице-консул.
– Прошу садиться, – широким жестом пригласил консул гостей за журнальный стол, накрытый конфетами, печеньями и неизменным кофе с минеральной водой. Кирпичёв разливал в чашки кофе, в то время как губернатор со товарищи рассаживался в уютные кожаные кресла.
Дальнейшая беседа проходила в обстановке взаимопонимания и дружбы. Кондратий переводил консула, Бустад – губернатора, Кирпичёв говорил на датском и тут же переводил себя на русский (для славянофила-консула), Андерсен аккуратно фиксировал беседу в толстом блокноте. И гости, и хозяева отчаянно и беспрерывно курили, пили кофе, запивали минералкой, снова подливали и закуривали.
Губернатор сделал замечание в адрес «Арктикугля», нарушившего требования экологии, попросил расследовать случай браконьерства и договорился о приёме делегации стуртинга в Баренцбурге. Ерёмкин тоже рассказал о нуждах и требованиях советских людей к норвежской администрации, высказал ряд претензий к норвежским траулерам, порвавшим во время стоянки в Грён-фиорде силовой кабель. Казалось, все вопросы были исчерпаны, и консул хотел, было, уже встать из-за стола, но тут услышал норвежскую речь Юнглинга и последовавший за ней перевод Сверре Бустада:
– Господин Юнглинг хотел бы воспользоваться сегодняшним приездом в посёлок, чтобы выступить перед его жителями.
– По какому вопросу? – мгновенно насторожился Ерёмкин.
– Он хотел бы обратиться ко всем русским коллегам с просьбой соблюдать экологические условия проживания, заострить вопрос на случаях незаконного отстрела морских и сухопутных животных.
– Я поставлю в известность руководство рудника, – начал консул, – потому что надо проконсультироваться, сумеем ли мы собрать за такое короткое время народ.
– А зачем его собирать, если у вас сегодня в клубе кино. Господин Юнглинг мог бы минут на десять занять внимание зрителей перед сеансом.
– Ах, вот как! – воскликнул с наигранным недоумением Ерёмкин. – Я и не знал, что сегодня у нас фильм.
– «Влюблён по собственному желанию», – сказал Топорков.
– Кто влюблён? – не понял консул.
– Фильм так называется.
– А-а-а, фильм…
– Ну, так как, господин Ериомкин, вы готовы предоставить мне возможность выступить перед народом?
– Думаю, что это… гммм… можно будет устроить. Я сейчас позвоню на рудник и поставлю его руководство в известность.
В лучшие времена консул определённо послал бы норвежца с его предложением куда-нибудь ещё дальше к северному полюсу, например, до Земли Франца Иосифа, но сейчас настали времена демократии, европейского домостроительства и народной дипломатии, так что дипломату