ему никакого вреда, и чем глуше становились крики двуногого, тем безопаснее чувствовал себя медведь.
Справа за мысом показалось стойбище железных птиц, которые имели обыкновение иногда спускаться над ним совсем низко-низко и пугать шумом своих вращающихся крыльев. Но сейчас они мирно спали в своих ангарах, и он их мог не опасаться. Срезав большой участок пути, он с трудом преодолел несколько каньонов, забитых до самых краёв снегом, и скоро вышел на большую и просторную долину, которая должна была вывести его в другой посёлок двуногих. Там тоже можно было попытаться чем-нибудь поживиться, особенно в двух-трёх известных ему местах, где двуногие хранили свои съестные припасы. Конечно, и в этом месте его подстерегала опасность. Здесь у людей тоже были огненные палки, какие-то вонючие железные коробки на колёсах и лыжах и две железные птицы, отнюдь не отличавшиеся мирным нравом. На равнине у самого моря каждый день садились и поднимались птицы побольше этих, но они не имели обыкновения бестолково и назойливо махать крыльями и преследовать его в горах или на льду – они просто плюхались брюхом о ровную поверхность и, прокатившись, замирали на месте.
Цель оправдывала риск. Особенно заманчивой виделась ему мороженая камбала, брикет которой он подобрал однажды в снегу у склада. Вкусна до безобразия! От одной только мысли об этом лакомстве у медведя потекла слюна.
В этих размышлениях он не заметил, как очутился на освещённой улице. Неожиданно из темноты на него вывалился целый выводок маленьких и крикливых двуногих детёнышей, сопровождаемых двумя взрослыми особями. Как он подпустил их так близко, он и сам понять не мог. В темноте раздались встревоженные голоса, громкие хлопки огненных палок – к счастью, вверх, и медведь совсем оторопел от испуга. Боже мой! Какой же он идиот, что так глупо наткнулся на людей! Надо давать дёру! Опять неудача!
Через минуту он бежал уже по окраине посёлка и держал путь на северо-запад. Там находились ещё два селенья людей, да по пути можно будет заглянуть ещё к звероловам. В памяти опять всплыли живые и приятные воспоминания о задранной два или три года тому назад в бухте Мимер молодой коровке. Не менее радужные надежды он возлагал и на маленький посёлок в Королевском фьорде: двуногие были там менее бдительные – вероятно потому, что жили на значительном от главаря своей стаи расстоянии. Люди – ведь стадные, в отличие от медведей, животные и живут по строгим иерархическим законам. А он, медведь, свободен и никому не подчиняется. Он – сам себе хозяин, и ему не приходится лицемерить для того, чтобы скрывать от кого бы то ни было свои желанья. Поэтому он не церемонясь, запросто захаживает в гости то к одним двуногим, то к другим, соблюдая своеобразный паритет.
Хрупкий паритет установился и между обеими стаями двуногих. То, что они разные, медведь понял давно. Одни одеты в шкуры тёмного цвета, кричат, редко улыбаются, ходят почти все пешком,