в окно, за которым косо летели слипшиеся снежинки. Газовый рожок над столом горел белым уютом, а еловая веточка, что стояла на подоконнике в банке из-под горчицы, обещала скорый (всего-то полтора месяца!) Новый год, а с ним и затаённое чудо. Улыбнувшись, Сандра с удовольствием перечитала отпечатанные листы – Яков Михайлович, как он будет доволен! В комнатушке совсем потеплело, как далеко ей, всё-таки, до раскольниковского «гроба»!
Ополоснув лицо под рукомойником и вымыв шею, Сандра на цыпочках подошла к господину комоду, зная, что тот, распухший смертельно опасно, как шведский король Адольф Фредерик, готов взорваться панталонами, платьями и юбками от малейшего колебания. В этот раз не повезло – набитые вещички шквалом осыпали Сандру, стоило слегка приоткрыть дверь. Бр-р, и эта вонь средства от моли, оставленная в комоде прошлыми жильцами и пропитавшая большую часть одежды! Сандра со вздохом достала относительно чистую белую блузу и вельветовую юбку, наскоро оделась, истинным Сизифом запихнула вещички обратно и направилась к Миреку.
– А, Александра. ЗдрафстфУйте, – Бася, в сером домашнем платье, запинающаяся и забывающая ударения, встретила её в передней.
Сизолицая, с белеющей прядью в заколотом узле русых волос, с распаренными руками в калиновых трещинах. Постаревшая молодая женщина. Некогда первая красавица Люблина… Её глаза то и дело закатывались, и показывающиеся синеватые белки пугали, отвращали, но не как у марафетчиц, тут другое – зверская усталость, постоянно прерываемый тревогами сон. С таким-то мужем.
За тринадцать лет в Петербурге Бася всё ещё путалась в русских словах, в отличие от Мирека, в светских кругах не вращалась и общалась, в основном, со строгими паннами из базилики, что на Невском.
К мужу Бася Сандру не ревновала, похоже, понимала, что нескладная близорукая недоучка, насмешливо именуемая «панной Олей», – самое меньшее зло из круга, в котором вращался неистовый поляк.
– Вы к Миреку? – занемевшими пальцами теребила на шее тесёмку крестика. – Он вернулся… Недавно. Показвал Агате… Как это скАзат? МОсты… МостЫ…
На старых кухонных часах с линялыми цинковыми ходиками было без десяти четыре. Значится, неистовый поляк кромешной теменью водил свою цурку, хорошо, если к Аничкову… Бедная Бася, подумала Сандра, натягивая поданные хозяйкой странные тапки из грубой шерсти.
– Czy mamy gości, kochanie?[3] – с щетинистой весёлостью спросил выскочивший из ванной Мирек, с растрёпанной прядью на лбу, влажной рожей и горящими чёрным огнём глазами.
Бася кротко кивнула, отступила, пропуская мужа.
– Здравствуй, панна Оля, – переходя на русский, Мирек вальяжно и крепко обнял Сандру, притянув за плечо. – Нам всем не спать в сегодняшнюю ночь… А? Я мыл с Агаткой руки, и слышался мне перезвон Владимирской Божией Матери… Ночную, черти, что ль служили? Знаешь, чем звонили?.. Дробью охотничей, сыпали дробь с неба. Агатка! Агатка, скажи пану, как безобразно сегодня звонили колокола!
«Успел, с ногтя, украдкой», – вздохнула Сандра, расшаркивая пол нелепыми