побренчал на гитаре. Уложив свою внезапную, бесчувственную женщину, он убрал со стола, проветрил кухню и вымыл посуду. Потом он долго курил у окна, не думая ни о чем, как должное принимая все происходящее с ним. Марина в розовом, с синими пионами, шелковом халатике лежала рядом с Машкой, свернувшись калачиком и поджав колени к подбородку. «Поза эмбриона. Ищет защиты». Олег, замерев, стоял и смотрел на невесть откуда свалившихся на него женщин. «Странно, теперь это мои девочки… А раз мои, значит, больше ничьи».
***
Утром Марина не смогла встать. Голова разрывалась от жуткой боли. Запах вареного кофе вплыл в комнату.
– Я тебе кофе сварил. Доброе утро, лапушка!
– О-ой, нет, Олег. Только не кофе, не сейчас. Плохо как… Принеси тазик, меня сейчас вырвет…
– Я уже принес, еще с вечера. У кровати стоит.
Марина резко склонилась к полу. Калугин тихонько вернулся на кухню. Он достал из холодильника водку и налил стопочку. Приготовил кефир и еще, на всякий случай, пива. Ну что-то же из всего этого изобилия Мариша выберет. Вернувшись в спальню, Олег увидел безликую, совершенно никакую Маринку. Бледная, с черными кругами под глазами, пересохшими губами, она лежала, натянув одеяло на нос.
– Я страшная, не смотри на меня.
– Не смотрю. Я тебе попить принес, что будешь?
– Воду. Не могу ничего.
– Мариша, по правилам, надо немного водки выпить.
– Это опохмел. Я никогда не похмеляюсь.
– А зря. Организму легче будет. Послушай бывалого.
– Олежа, не могу, правда.
– Надо через силу. Ну, давай!
– Давай кефира, что ли…
Марина сделала несколько глотков.
– Маша спит еще?
– Да, спит. Я Милке позвонил, сказал, что ты не выйдешь сегодня.
– А что ты сказал, почему не выйду?
– Правду сказал, что набухАлась вчера.
– Бли-ин, зачем? Стыдоба…
– Нормуль, она не удивилась, баба ушлая, спросила, не вмести ли пили, раз я звоню.
– И что ты сказал?
– Правду сказал. Что вместе.
– А она?
– Сказала: ну вы даете.
– А ты?
– Поржали малость, то-се. Да нормально все, что ты как маленькая?
– Бли-ин… Раз Милка знает, значит, и Славик, и Ирочка твоя.
– Да тебе-то что? Знают, и ладно. Слушай, я за своими шмотками сгоняю, полежишь одна? Я быстро!
– Ладно, давай. Только недолго, а то Машка проснется, а я даже накормить ее не смогу.
– Хорошо! Я пошел. Я мигом!
Кефир пошел следом за вчерашними закусками. Маринку полоскало беспрерывно. После каждого приступа она через силу пила простую воду и думала о том, что ее новая жизнь началась с тяжелого похмелья. «Надо курить бросать, как кошки во рту ночевали…» При воспоминаниях о сигарете Марину снова начало рвать. Дочка проснулась часам к одиннадцати, когда Марина уже могла более-менее дойти до кухни.
– Мама болить?
– Да, Машуня, мама болеет, головка бо-бо.
Марина