Иди спать!
Зыш в недоумении поднялся и, с упреком взглянув на друга, пошел прочь. Ашы немного посидел, прислушиваясь к тому, что происходит в хижине. Он не мог догадаться, чем занят Бог и не смел отвлекать его. Ашы неслышно зашагал к дальним хижинам. Добравшись до небольшого шалаша, слегка покосившегося и подпертого большой рогатиной, он тихо позвал:
– Нуш!
Внутри зашуршало, и показалась голова Нуш. Девушка, еще сонная, улыбнулась жрецу и взяв его за руку втащила внутрь. Ашы сел рядом с ней на пальмовые листья, служившие ей постелью. Девушка уткнулась лбом в его плечо и вдохнула глубоко и протяжно, как вздыхают, избавившись от чего-то мучительного.
– Нуш! – снова произнес Ашы, прижимая ее к себе. С того самого дня, как Бог спустился на землю, он лишь мельком виделся с девушкой и теперь понял, как его сердце истосковалась по ней. Она не упрекала его, все ее существо светилась таким счастьем, оттого что она вместе со своим Ашы, что юноша ругал себя, что так надолго оставил ее.
– Я не мог приходить к тебе, – сказал он, – но я скучал.
– Я тоже скучала, – ответила она.
Всю ночь они разговаривали, сидя друг напротив друга. За эти дни у них накопилось много того, о чем хотелось поведать. Уже начинало светать, когда Нуш, помолчав немного, произнесла тихо и торжественно:
– Ашы, попросил Бога, чтобы он разрешил тебе жениться на мне! Бог добрый, он разрешит, и мы будем счастливы.
– Нуш, это нарушает обычай… но мы завели теперь столько новых обрядов, что, возможно, изменится и этот. Я попрошу Бога завтра на празднике, – ответил Ашы и привлек девушку к себе. В эту минуту он услышал глас Бога, произнесший его имя. Он вздрогнул – длительные медитации и ночные бдения обострили его реакцию и сделали его нервным и страстным, как все истово верующие люди. Но больше всего этому способствовали те сомнения, что он носил в своем сердце. Он сомневался в Боге – это было для него самой худшей из мук. Однако, как только он оказывался не один, он защищал Величие Божества от любых покушений на него, и поэтому он сказал теперь:
– Бог все видит, даже когда спит, – и поспешно ушел.
Подойдя к хижине Бога, он заглянул внутрь. То, что он увидел, повергло его в изумление и священный трепет. Бог сидел почти голый, в свою одежду он облек связанные наподобие креста стебли священного тростника. Ашы никак не мог уяснить себе, что за обряд выполнял Бог, и хотел было спросить его об этом, но Всеблагой, опередив его, произнес:
– Ашы, принеси-ка мне воды, – и протянул жрецу миску из выдолбленной скорлупы ореха.
__________
Сам праздник Варвик помнил смутно. Еще в самом начале ему подали внушительных размеров плошку со священным напитком, и он махнул рукой на свое стремление выглядеть по-божески. Всеобщий галдеж и мелькающие в ритуальном танце тела уже представлялись ему не более чем бредом или сном. На все обращения к его персоне он отвечал благодушной улыбкой и фамильярный похлопывание по плечу. Теперь утром, лежа на соломе в хижине,