не видно. Это, пожалуй, самое большое разочарование. Я был поражен тем, как берег устлан скелетами уродливых конструкций: мосты, коммуникации, пирсы, нефтекачки. Да еще эта пыль – бррр… – он поежился и снова насмешливо произнес: – А я-то думал накупаться вволю.
“К чему это он клонит? Город как город, не лучше и не хуже других, наверное,” – Кадашев заметил, что уже пару секунд постукивает по столу пальцами. Все-таки этот господин вызывал странные чувства. С одной стороны, Кадашева привлекали его молодость и энергичность. Но с другой, эта же молодость и его солидный капитал, да и немалый опыт в транспортном деле и золотодобыче вызывали определенное восхищение и даже странную робость. Рядом с ним никак нельзя было упасть в грязь лицом. А ведь образования и знаний Павлу Ивановичу весьма не хватало. Все это время их нехватку он компенсировал громадным жизненным опытом, и все-таки страшно боялся облажаться, показав свое невежество.
Однако, пытаясь не показывать своей неуверенности, Кадашев убрал пальцы со стола и произнес, пытаясь говорить также слегка вальяжно и деловито:
– Помилуйте, но как же без этого? – он энергично потер руки. – Сегодня Баку – крупнейший поставщик нефти и ее продуктов не только в России, но и во всей Европе. Без того, что здесь производится, промышленность многих стран просто встанет. Как же быть? Приходится чем-то жертвовать.
– Да, к несчастью для Баку, – Никита Васильевич снова усмехнулся. – Здесь добывают то, что нужно слишком многим, а в жертву приносится многовековый город со своим укладом и бытом. К сожалению, мы совершенно не готовы понять истину, дорогой Павел Иванович, что разрушить хрупкий древний мир просто, а вот восстановить его и сохранить даже со всеми миллиардами, что отсюда выкачиваются, будет нелегко…Э, вы бывали в Риме? – спросил он вдруг.
– Бывал, – удивленный вопросом, Кадашев кивнул, снова отпивая воды, и, невольно усмехнувшись, продолжил с легким раздражением: – Пару лет тому назад ездили с супругой. Ничего особенного. Я устал ходить по всем этим развалинам. Супруга извела меня совсем: то ей Колизей, то ей соборы какие-то подавай. А там все не по-нашему. Даже молятся по-другому. И попов этих – тьма. По мне, так бездельники одни. Я все переживал, как тут дела. Признаться, не любитель я всех этих праздных путешествий. Поглазеть, поохать, поахать. Не понимаю этого.
Шацкий насмешливо улыбнулся, покачивая ногой в модном ботинке.
– Ну, даже если так, мою мысль вы поймете. Так вот, представьте, если в округе Рима найдут залежи нефти? – Кадашев усмехнулся, уловив его мысль, и невольно кивнул, когда Шацкий добавил: – Человеческая жадность и жестокость способна уничтожить все, не моргнув даже перед собственной историей. От Рима просто ничего не останется.
– Ну, стоит только радоваться, что этого до сих пор не произошло. А все-таки Баку становится лучше. И мы, местные заводчики, премного этому способствуем. Вот, недавно, нашими общими усилиями был открыт бульвар на Набережной, – Кадашев, пытаясь развернуть