увлечений, поверьте, есть довольно женщин без этих брачных предрассудков. Меня такой вариант вполне устраивает.
Кадашев покачал головой, мол, молодость, на что Шацкий насмешливо улыбнулся.
– Дело, конечно, ваше, Никита Васильевич, как говорится, личное, – проронил по-отечески со знанием дела Кадашев. – Да только все ваши капиталы с собой вы не унесете, а вот для семьи – самое то. У меня пятеро детей. Пятеро! Но, кажется, будь моя воля, я бы и десять завел, – он невольно рассмеялся, чувствуя, как поплыла его голова от вина и при мысли о детях. – Но сейчас вот уже внуки пошли. По мне, так только ради этого и стоит так вкалывать. А? – он вопросительно посмотрел на Шацкого, который все также улыбался.
– Вы сейчас говорите ровным счетом, как моя матушка, – Никита Васильевич тоже отозвался смехом, показывая белые зубы. – Я не спорю, хорошая семья – это надежный тыл. Но ведь, абы кого в жены-то не возьмешь! Да и не готов я добровольно надевать на себя кандалы и подрезать собственные крылья. Я слишком ценю свою свободу. Да и род моей деятельности не позволяет остепениться. Я волен выбирать любую из дорог, что лежат предо мной, и это чувство не сравнится ни с чем. Меня привлекает все новое и неизведанное, ведь я – искатель, а тут – жена! – он комично округлил глаза, произнося последнее слово, и снова рассмеялся, наблюдая за тем, как Кадашев покачивал седоватой головой, внимательно слушая. – Вы и сами должны понимать, что, ежели я женюсь, кто же будет двигать наш проект?
– Да, пожалуй, для нашего проекта семья действительно станет обузой. Прости, Господи! – Павел Иванович снова набожно перекрестился. – И все же только ради своей семьи я и готов рисковать и начинать новый проект. Кстати, вы мне дали понять, что ваша экспедиция имела успех? – проронил Кадашев, как бы, между прочим, тихо радуясь тому, как ловко это у него получилось: вроде бы и просто поддержал разговор, не желая проявлять лишнюю заинтересованность. Ведь в разговорах о делах, он давно это понял, надо скрывать свои желания, иначе цена вопроса может резко подрасти.
– Ага, Павел Иванович, – подтрунивающе рассмеялся Шацкий. – Признайтесь, вас распирает любопытство?
Взглянув на него искоса, Кадашев несколько прищурился, столкнувшись с прямым, веселым взглядом. И ему вдруг показалось, что он наконец-то все понял. Этому молодому г-ну просто нравилось терзать его, испытывая терпение. Но зачем? Что за игры?
Тем временем Никита Васильевич, по-прежнему насмешливо улыбаясь, неторопливо достал толстую сигару, поднес к носу и с наслаждением втянул в себя ее аромат. Взглянув на Кадашева, он слегка кивнул, как бы предлагая тому угоститься, но Кадашев не курил. Он лишь терпеливо наблюдал за тем, как его собеседник достал спички и, зажав сигару между зубов, проворно ее зажег. Закончив с манипуляциями и откинувшись на спинку стула, он несколько минут просто с наслаждением курил…
Кадашев почувствовал, что начинает нервничать. Молчание затягивалось. Что бы это могло означать? Он невольно глянул в сторону, отыскивая непонятно кого, просто чтобы чем-то себя занять,