моя жена, – сказал Константин и стал протирать очки-пенсне кусочком бархата. – Нам придётся расстаться, Верочка.
– То есть как? – я легкомысленно скакала по его библиотеке в сорочке и с голыми ногами. Константин любил мои ноги. Особенно он любил разглядывать меня босую.
– У тебя чудесные маленькие ножки, – Константин надел пенсне на узкий нос с горбинкой. – Но согласись, я не могу продолжать отношения с любовницей в присутствии жены. Это непорядочно, она мне доверяет, и я не хочу её обманывать.
– А кто твоя жена? – спросила я, чтобы что-нибудь сказать, а не молчать.
– Нарышкина-Лопухина, – сказал Константин, – древний дворянский род, очень благородные люди.
Я стала одеваться. Ходила и искала колготки, юбку, босоножки. Это было унизительно.
– Ты куда? – удивился Константин. – Жена прилетит только завтра, сегодня у них приём в Баден-Бадене.
– У меня дела…
Меня колотило, зубы стучали. Я не хотела плакать при Константине. Я не могла застегнуть собственную юбку. Пришлось просить Константина. Он ловко задернул молнию и обнял меня сзади, подержал мою грудь горячими ладонями. Я вырвалась и молча ушла.
Любовь трудно выскрести. Она прорастает сквозь душу длинными корнями, как и положено сильному сорняку. Любовь – это сильный сорняк. Его нужно безжалостно выдергивать, как только он проклюнется и станет видимым. Как только его можно зацепить – нужно цеплять и выдергивать. И отбрасывать далеко-далеко от своего сердца, чтобы семена любви не вернулись с ветром и не погубили душу.
Всю ночь я выла и царапала штукатурку. Я обломала ногти. Я стояла под ледяным душем. За присест съела огромную банку мёда, которую собиралась растянуть на всю зиму. Зима наступила раньше, чем я думала.
На фасаде банковского особняка летал влюбленный ангел. Я тащила в особняк банку пластификатора для раствора, хорошо, что у банки есть ручка, иначе не поднять.
– Тебе нравится? – спросил меня Константин, как всегда из-за спины.
– Что нравится? – не поняла я.
– Ангел, – Константин засмеялся, и я услышала запах кофе с можжевельником, – у него даже волосы, как у тебя, мальчишечьи. Ты прелесть.
– Ты отказался от меня, – сказала я, – бросил.
– Милая Вера, – сказал Константин, взяв меня за плечи, – я архитектор малых форм, понимаешь? Малая форма – это моя любимая тема, это мое призвание, это мой талант.
– А при чем тут я?
– Ты, Вера, ангел, ты малая архитектурная форма, – сказал Константин, – жена – это большая форма, а ты – малая. Ты моя любимая финтифлюшка, моя фантазия. Тебе же нравилось, как я над тобой трудился?
– Да, – у меня снова задрожали губы.
– Ну, вот видишь, – опять засмеялся Константин, – потому что я гений малых форм. Теперь этот летающий ангел принадлежит не мне, он принадлежит истории. И я счастлив. И ты будешь счастлива, когда успокоишься и поймешь,