Жаль, что ты не можешь вылечить его душу, как сделал это с моим полумертвым телом.
– Ран души я не целю, – ответил врач. И признался: – Да и вообще, когда я нашел тебя, первая моя мысль была такой: теперь мне придется увидеть еще и это!
– Что – «это»?
– Как ты умираешь.
– Хорошо, что ты этого не увидел. Иначе мой дух преследовал бы тебя стенаниями, назойливый, как баньши.
– Ничего удивительного, если твой баньши будет подобен тебе.
– Почему мы не двигаемся вперед? – спросил Батбайян. – Почему стоим на месте?
Не дожидаясь ответа, он повернулся к Аригу спиной и отправился готовить своих лошадей к дневному переходу.
Ариг покачал головой:
– Этот парень пройдет сквозь пламя, лишь бы отомстить.
Аршаумы знали о кровной мести Батбайяна и сочувствовали ей. Но Виридовикс тревожно вздрогнул, наклонился к уху Арига и тихо проговорил, стараясь, чтобы молодой хамор не услышал:
– Не говори при нем о пламени. Пламя Авшара поймало в страшную ловушку его и остальных… Он никак не может избыть этот ужас.
Кельт и сам содрогнулся, вспомнив высокие, прямые, как стрелы, языки колдовского пламени, извивающиеся над степью по велению Авшара.
Холодный и сдержанный, как подобает кочевнику, Ариг скрывал любые добрые чувства под маской равнодушия. И если хоть какие-то эмоции и позволяли себе прорваться наружу, Ариг неизменно добавлял: «Проклятие, это Видессос сделал меня мягким, словно каша».
Но сейчас сын кагана только прикусил губу и признал:
– Я забыл об этом.
Но вот все шатры свернуты и навьючены на лошадей. Все – за исключением того, где обитали Ланкинос Скилицез и Пикридиос Гуделес – послы Туризина. Скилицез давно уже был на ногах. Сейчас рослый имперский офицер с мрачноватой насмешкой наблюдал за своим спящим товарищем по путешествию. Всунув голову в шатер, Скилицез проревел ужасным голосом:
– Соня! Подъем! Ты что, собрался провести весь день под одеялом?
Гуделес неловко вскочил, напялил тунику задом наперед, а пояс застегнул кое-как. Потирая сонные глаза, чиновник нахмурился. Его появление было встречено развеселыми воплями.
– Ну ладно, ладно. Я здесь, – сердито проговорил он. Гуделес и Скилицез цапались, как кошка с собакой, всю дорогу. – Что, не нашлось других способов меня разбудить?
– Нет, – лаконично ответил Скилицез. Офицер был большой редкостью – немногословным видессианином.
Ворча, Гуделес принялся сворачивать шатер. Он делал это так медленно и неловко, что Скилицез, демонстративно хмыкнув, все-таки пришел ему на помощь.
– Неуклюжий олух, – проговорил он почти дружелюбно, свернув шатер и приторочив его к седлу.
– Кто неуклюжий олух? Я? – Гуделес выпрямился во весь рост, что, впрочем, не произвело на Скилицеза должного впечатления. – Я не создан для полевой жизни, но это не повод для насмешек. – Поймав взгляд Горгидаса, чиновник добавил: – У этих вояк чересчур узкий взгляд на вопрос о том, что