на месте.
– Да я и сам, по правде сказать, до сих пор этому удивляюсь, – сознался Марк. – Впрочем, пока я собирал вещи и оружие, у меня было время поразмыслить над решением Туризина. Если Земарк меня убьет – результат будет равен обычной смертной казни. Фью! Нет Скавра! А если я уничтожу Земарка – что ж, правда, Скавр останется коптить небо, зато Туризин избавится от сумасшедшего фанатика, который во сто крат опаснее меня. Ну а если мы с милейшим Земарком каким-либо удачным образом угробим друг друга… В таком случае Гаврас убьет сразу двух зайцев.
Гай Филипп плотно сжал губы.
– Ты прав, – признал он. – Эти видессиане еще более верткие, чем греки, клянусь! Чума на них! Три комбинации! И во всех трех Гаврас выходит победителем. – Старший центурион взглянул на трибуна из-под поднятой брови. – Единственная неприятность заключается в том, что в двух из трех ты – вернее сказать, мы – проигрываем.
Путь под парусами из Видессоса до Наколеи – при условии, что удержится попутный ветер, – занимает дней семь. Зота давал команде возможность отдохнуть и не прикасаться к веслам. Голубой парус нес «Пенителя» на восток.
Конь Скавра, в конце концов доставленный на корабль, был привязан к мачте в носовой части корабля. Поначалу великолепное животное испуганно стригло ушами, прислушиваясь к незнакомым звукам. Но затем решило, что они не представляют угрозы, и перестало обращать на них внимание.
Трибун делал все, что мог, чтобы конь привык к новому хозяину. Марк, разумеется, знал, что не совладает с крупным серым жеребцом, если между ними не возникнет взаимопонимания; одного опыта, весьма небольшого, римлянину не хватит.
Поэтому Марк расчесывал коню шелковистую серую гриву, гладил за ухом, кормил сушеными абрикосами и яблоками, выпрошенными у кока.
Конь принимал ласку горделиво. Казалось, он считал, что такое отношение полагается ему по праву.
Скавр легко приспособился к судовым порядкам. Он носил только легкую тунику, а из оружия оставил себе меч. Так делали на корабле многие. Гай Филипп упорно таскал штаны и не снимал подбитых гвоздями сапог. На босые ноги трибуна старший центурион поглядывал с явным неодобрением.
– Я решил, что лучше будет последовать примеру матросов, – пояснил Марк. – Они знают о море больше, чем я.
– Будь они еще умнее – остались бы на суше. – Гай Филипп вынул из ножен гладий и попробовал ногтем острие. – Не хочешь размяться? После долгой зимы, которую ты провел, зарывшись по уши в пергамент, тебе это не повредит.
Трибун вытащил из ножен свой меч и вдруг замер от неожиданности. Вокруг клинка был обмотан длинный свиток. На краях он был залеплен древесной смолой, чтобы не разворачивался.
– Что там у тебя? – спросил Гай Филипп, увидев, что трибун замешкался.
– Сам еще не знаю.
Скавр развернул пергамент и очистил ногтем клинок от прилипшего кусочка смолы.
– От кого это? Что там написано? – Гай Филипп подошел ближе, вглядываясь в замысловатую вязь видессианских букв. В отличие от трибуна,