и на островах Таумоту, и в Париже, и в противоположном конце земного шара это значит одно: «Я голоден! Дайте мне еды!..»
– Увы! Не все такие догадливые… – вздохнул Консель.
Не успел он договорить, как дверь отворилась, и вошел стюард. Он принес нам одежду: куртки и морские штаны из неизвестной мне ткани. Я поспешил переодеться; Нед с Конселем последовали моему примеру.
Тем временем безмолвный стюард – возможно, глухонемой – накрыл на стол и поставил три столовых прибора.
– Ну вот, совсем другое дело! – сказал Консель. – Выглядит многообещающе!
– Не обольщайтесь! – фыркнул гарпунщик. – Чем они могут нас накормить? Какой-нибудь черепашьей печенкой, акульим мясом или бифштексом из морской собаки!
– Скоро узнаем! – не смутился Консель.
Мы сели за стол, где на скатерти были симметрично расставлены тарелки, накрытые серебряными колпаками. Мы определенно имели дело с людьми культурными, и если бы не заливавший комнату электрический свет, я мог бы подумать, что нахожусь в обеденной зале отеля «Адельфи» в Ливерпуле или парижского «Гранд-отеля». Не хватало только хлеба и вина. Вода была чистой и освежающей, но это была всего лишь вода – к огромному разочарованию Неда Ленда. Среди поданных нам кушаний я узнал разные виды рыб, весьма искусно приготовленных. Хотя некоторые угощения, причем отменные, остались для меня загадкой: я так и не смог определить к какому царству – растений или животных – относятся их ингредиенты. Стол был сервирован элегантно и с безупречным вкусом. На каждой ложке, вилке, ноже, тарелке красовалась гравировка в виде буквы, окруженной надписью. Вот ее точная копия:
«Подвижный в подвижной среде»! Девиз как нельзя лучше подходил к этому подводному аппарату, если перевести латинский предлог in как «в», а не «на». Буква N, очевидно, была начальной буквой имени загадочного капитана, чье судно покоряло морские глубины!
Нед и Консель не отвлекались на подобные размышления. Они жадно набросились на еду, и я не замедлил последовать их примеру. Наша судьба больше не вызывала у меня опасений: хозяева явно не собирались морить нас голодом.
Все рано или поздно заканчивается, все проходит – даже голод у тех, кто не ел на протяжении пятнадцати часов. Насытившись, мы ощутили непреодолимую сонливость. Вполне естественная реакция после бесконечной ночи, проведенной в борьбе со смертью.
– Пожалуй, я не прочь вздремнуть, – сказал Консель.
– А я уже сплю! – ответил Нед Ленд.
Мои спутники растянулись на циновке и тут же провалились в глубокий сон.
В отличие от них, я еще какое-то время боролся с неотступным желанием заснуть. Слишком много мыслей роилось в голове, слишком много вопросов требовало ответа, слишком много образов не давало моим векам сомкнуться! Где мы? Что за неведомая сила увлекла нас за собой? Я чувствовал – или мне это только казалось, – что подводный корабль погружается в самые отдаленные