произнес он спокойным голосом, – неужто вы осмелитесь утверждать, что подводный корабль не подвергся бы такому же преследованию и обстрелу, как и неведомый зверь?
Вопрос меня смутил, ведь в подобном случае капитан Фаррагут не стал бы колебаться ни секунды. Он посчитал бы своим долгом уничтожить любой аппарат такого рода, как если бы то был гигантский нарвал.
– Теперь вы понимаете, сударь, – продолжал незнакомец, – что я имею право считать вас врагами.
Я ничего не ответил по одной простой причине. Какой смысл спорить, когда противник может разрушить любые твои доводы, применив силу?
– Я долго колебался, – вновь заговорил капитан. – Ничто не обязывало меня проявлять гостеприимство. Если бы наши пути разошлись, у меня не возникло бы ни малейшего желания видеть вас вновь. Я вернул бы вас на палубу моего судна, служившую вам убежищем. А потом затерялся бы в морской пучине, навсегда забыв о вашем существовании. Разве я не имел права так поступить?
– Поступить так мог бы дикарь, – ответил я, – но никак не цивилизованный человек.
– Господин профессор, я вовсе не являюсь тем, кого вы называете «цивилизованным человеком»! – резко заявил капитан. – Я разорвал все связи с обществом по причинам, о которых никто, кроме меня, судить не вправе. А значит, я не обязан подчиняться его законам и прошу вас никогда их при мне не упоминать!
Он говорил предельно искренне. Ярость и презрение вспыхнули в его глазах, и я почувствовал, что когда-то этому человеку довелось пережить ужасную трагедию. Он не только поставил себя вне всяких человеческих законов, но и сделал себя в буквальном смысле независимым, свободным от любого внешнего воздействия! Кто осмелился бы преследовать его в морских глубинах, когда и на поверхности ему не было равных? Какое судно выстояло бы в столкновении с этим подводным кораблем? Какой броненосец, даже самый прочный, выдержал бы удары его тарана? Никто из людей не мог потребовать у него отчета за его действия. Только Бог, если он в него верил, да совесть, если она у него была.
Эти мысли молнией промелькнули у меня в голове, пока мой необычный собеседник молчал, погрузившись в себя. Я разглядывал его со смесью ужаса и любопытства: должно быть, именно так Эдип взирал на Сфинкса.
После долгой паузы капитан продолжил:
– Итак, я долго колебался. И все же решил, что мои интересы не пострадают, если я проявлю естественное сострадание, на которое имеет право любое человеческое существо. Вы останетесь на борту моего судна, раз уж попали сюда по воле рока. Вы получите свободу, хотя и весьма относительную, – но при одном условии. Пообещайте, что не станете его нарушать! Вашего слова будет вполне достаточно.
– Говорите, сударь! – ответил я. – Полагаю, любому честному человеку не составит труда принять ваше условие.
– Разумеется! И вот в чем оно состоит. Есть вероятность, что некие непредвиденные обстоятельства вынудят меня запереть