часто выходить в свет достаточно, так что у меня не было особой возможности развить в себе обаяние или остроумие. Всякий раз, когда принц Орсан пытался флиртовать со мной, меня переполняло таким количеством противоречивых чувств, что максимум, на который я была способна, – это хотя бы попытаться разобрать смысл его слов. За всю свою жизнь мне так и не удалось научиться вовремя отпускать колкости или игриво строить глазки. Не то чтобы меня это беспокоило. Орсан, к примеру, был заинтересован во мне лишь из-за моего титула и положения. Правда, как оказалось, этого все же не хватило, чтобы его покорить.
Но что насчет этого короля? Ему явно предначертано быть с кем-то получше, чем я. Так почему же меня должно волновать, что он или ему подобные подумают о моей внешности?
– Трольды, – говорю я, ухватившись за возможность перевести разговор в другое русло. – Вы уже произносили это слово раньше. Это правильное название вашего народа?
– Да, – отвечает Фор. – Это то, как мы называем себя. А что, вы думали, что настоящие тролли?
Его тон игрив, но мне удается распознать в нем едва различимую нотку презрения. Я вздрагиваю, вспоминая, с какой неприязнью мой брат произносил это слово.
– Прошу прощения, – говорю я, – мне сообщили, что засвидетельствовать свое почтение моему отцу направляется король троллей.
– И вы, конечно, представляли себе громадную каменную глыбу?
– Что ж, некоторые ваши воины действительно соответствуют этому описанию.
– Ваша правда.
На мгновение мне кажется, что мои слова обидели его. Однако, когда я обращаюсь к его чувствам, мне не удается обнаружить ни следа раздражения или недовольства. Вместо этого я натыкаюсь на скрытую печаль, источник которой остается для меня загадкой.
И пока я пытаюсь решить, стоит ли мне продолжать эти расспросы, Фор продолжает более серьезным тоном, чем раньше.
– Несколько поколений назад с моим народом произошли изменения, – говорит он голосом более тяжелым, чем раньше. – Все больше и больше детей трольдов рождаются с каменной кожей. Как будто скала, из которой мы были высечены на Заре Времен, теперь стремится вернуть себе наши тела и души.
Я искоса смотрю на капитана Хэйл, которая теперь усадила моего брата перед собой и держит его за талию. Она такая высокая и сильная, что по сравнению с ней Теодр выглядит ребенком. При этом нельзя не отметить ее бледную красоту, такую же, как и у остальных трольдов, внешность Хейл была бы совершенной, если бы не жесткая, бугристая, серая кожа, покрывающая ее шею, часть челюсти, правую сторону лица и правую руку, кажущуюся из-за этого нароста в два раза больше левой.
– Вы уже обнаружили причину, по которой это происходит? – спрашиваю я, надеясь, что мой вопрос не покажется Фору излишне бестактным.
– Никто не знает наверняка, – отвечает он. – Но есть теории. Наши жрицы называют это доргараг.
– Что это значит?
Он начинает размышлять вслух:
– Это трудно перевести на ваш язык. Возможно, лучшим словом было бы «возвращение». Согласно