Дженнифер Хартманн

Две мелодии сердца. Путеводитель влюблённого пессимиста


Скачать книгу

смысл.

      Она говорит: «Чудо», я говорю: «Ложно-положительный результат».

      И все же Люси жива, заверяет доктор. По его словам, она еще долго будет жить.

      И хотя я не верю в чудеса, все же извлекаю из них единственный проблеск надежды, который только могу найти.

      Второй шанс.

      Это больше, чем я разделил с отцом.

      Больше, чем я разделил с Эммой.

      И точно больше, чем я заслуживаю…

      Однако это все, что у меня есть.

      Глава 3

      Люси

      Цветы.

      Так много букетов разных оттенков.

      В некотором роде я считаю, что спектр любви подобен цветовому спектру. Что такое любовь, как не распределение пигмента и чувств под рассеянным светом? Теплые и холодные, пастельные и темные оттенки. Огненно-малиновый напоминает полное страсти, кровоточащее сердце. Розовый подходит для сладких поцелуев, желтый олицетворяет дружбу, зеленый – зависть.

      Бледный индиго соответствует леденящему одиночеству, когда рядом никого нет.

      Я выдергиваю лепестки своих комнатных роз.

      Любит.

      Не любит.

      Я понимаю, что мне не нужно срывать лепестки, чтобы узнать ответ. Он ясен, как божий день, и отдается эхом в пропасти его молчания.

      Мама разворачивается, чтобы покинуть палату, но останавливается у василькового цвета ширмы. Схватившись за одну из шторок, она ее отодвигает.

      – Завтра наступит, – говорит она с пеленой на глазах и хлипкой улыбкой. – Я буду рядом с тобой столько, сколько потребуется, дорогая.

      Я выдавливаю из себя улыбку:

      – Я подготовлю тебе комнату для гостей.

      Комната для гостей когда-то принадлежала Эмме, и она еще не готова. В ней полно призраков. Обычно я сплю в бывшей комнате Кэла, но не в ту последнюю ночь в канун Рождества, когда я заснула с мокрыми от слез волосами и щеками, погружаясь в воспоминания о прекрасном прошлом.

      – В доме бардак.

      – Не переживай за это. Не переживай ни о чем, кроме своего выздоровления.

      Грудь наполняется болезненным вздохом, руки и ноги начинает трясти. Я киваю, зажав между пальцами розовый лепесток.

      – Ты говорила с ним?

      Тема разговора сменилась так же резко, как и воспоминания о том белом рождественском утре: в одну минуту Кики нюхала снежный клочок травы, а в следующую я уже оказалась подключена к проводам, иглам и мониторам, лежа в одиночестве на больничной койке в полном недоумении.

      Все случилось неожиданно. Как гром среди ясного неба.

      Раньше я никогда не задумывалась над этой фразой. Гром среди ясного неба, синее море, серо-голубые грозовые облака. Сапфиры синие, как и синяки. Птицы, черника, цветы.

      Незабудки.

      Я срываю еще два розовых лепестка.

      Забыл.

      Не забыл.

      Услышав тоску в моем голосе, мама поворачивается ко мне, убирая руки с занавески.

      – С Кэллаханом все в порядке, дорогая. Он правда… пытается.

      – Пытается?

      В моем тоне вместо обвинения слышится недопонимание. Потерянность и метания.

      Что это значит?

      Он