Потолок менее приветливый, поэтому я сосредотачиваюсь на пузырьках, оставшихся после покраски.
– Ему нужно было узнать правду. Он хотел больше, чем я могла ему предложить.
Больше, но не все.
Однако… даже это больше ощущалось как много.
Больше украденных поцелуев, больше чувственных слов, прошептанных на ухо. Больше прикосновений кожи к коже, больше стонов, больше моментов слабости.
И мне хотелось того же, но мне также хотелось получить все.
Вот только мое сердце не было создано для моих желаний.
Я вжимаюсь еще глубже в койку, не давая прорваться дамбе жалких слез.
– Алисса приходила проведать меня. Джемма, Нокс, Грег. Нэш. Даже парни из магазина зашли узнать, как я. – В этот момент дамба рушится и слезы проливаются наружу. – Но не Кэл.
Так много цветов, но ни одних от него.
Радуга из цветов, и все они превращаются в темно-серый.
Он забыл обо мне.
Он меня не любит.
Я возвращаю горшок с розами на тумбу и ложусь обратно. Папа однажды сказал мне, что тот самый горшок с золотом в конце радуги наполнен сокровищами, которые мы туда кладем. Но если в нем не оказывается нужных ценностей, тогда нам следует искать другую радугу.
Но мне не хочется больше ее искать.
Мне просто хочется быть с ним.
Мама тоже пускает слезу. Она скользит по щеке, оседая в уголке рта.
– Он приходит сюда каждый день, – осторожно признается она. – Сидит в приемном покое. В одном и том же кресле, с тем же букетом цветов и выражением лица. – От моего удивленного взгляда ее губы расплываются в улыбке. – Поверь мне, он пытается, Люси. Он заботится.
По моему телу начинает струиться тепло. Я чувствую себя одновременно счастливой и подавленной. Ее слова обжигают так же, как и слезы в моих глазах, как рой ос, застрявший в горле. Кивая, я прикусываю нижнюю губу, чтобы из меня не вырвался крик ужаса, а затем приковываю взгляд к потолку, сжимая в руках жесткую простыню.
– Я поговорю с ним, – продолжает мама, отодвигая занавеску. – Отдохни немного, милая.
Она оставляет меня одну. Я пытаюсь отдохнуть, потушить пламя, которое до сих пор обжигает, но тревога овладевает мной.
Больше недели назад меня перевели в обычную палату после операции на восстановление герметичности клапана, который чуть не убил меня: не отложи я прием у кардиолога, мой неплотно закрывающийся клапан обнаружили бы раньше.
Потребовался дефибриллятор, чтобы вернуть мое сердце в нормальный ритм после того, как Кэл нашел меня на тротуаре.
По крайней мере, мне так сказали.
Мои воспоминания о том утре не более чем туманны. Я плохо помню, как Кэл маячил надо мной в свете солнца, звал по имени, но это мог быть и сон. Или бред. В любом случае его здесь нет.
Я все еще жива, а его нет рядом.
Я шевелю пальцами под простынями. Меня заставляют больше ходить и расхаживать по комнате как можно чаще, но из-за слабости я двигаюсь медленно.
Мне тоже грустно.
Грустно и одиноко.
Я хочу домой,