тоже не стал, а аккуратно сложил его вчетверо, засунув в потайной карман своего старенького пиджака на тот случай, если вдруг возникнут трудности.
Девятнадцатого мая на железнодорожной станции Джаныбека собралась шумная толпа из призывников и провожающих со всего района. Вся эта многоликая толпа ожидала прибытия поезда: состав должен был подойти к полудню. Вскоре привокзальный гомон заглушился шумом вагонных колес, свистом тормозных колодок и протяжным гудком прибывающего локомотива, тянущего за собой ряд теплушек и грузовых платформ. Суматошная процедура проводов незамедлительно оборвалась окриками военкомовских офицеров, по команде которых призывники выстроились в неуклюжий извилистый строй. Он представлял собой два неровных ряда мальчишек в гражданском одеянии, за плечами которых торчали скромные вещмешки. Многим из них, как и Анатолию, не исполнилось и восемнадцати. И они, еще не нюхавшие пороху безусые пацаны, уже этой осенью должны будут окунуться в пучину ожесточенных боев. Но это будет потом. А сейчас они с романтическими мыслями в юных умах как на экзотическую прогулку отправлялись в дорогу, со смехом и шутками подбадривая друг друга. Не понимали еще неоперившиеся юнцы того, что многие из них в последний раз видят свой поселок, лица родных и что сюда они уже никогда не вернутся. Прозвучавшая команда «По вагонам!» породила женский плач, крик, вопли, заглушавшие команды офицеров. Матери, сестры, отцы и братья в истерике бросались в объятия своих родных, стараясь задержать их еще на несколько секунд, чтобы хоть еще миг побыть рядом. Громче всех голосили те, кто на этой войне уже потерял близких, к кому в дом уже пришла беда в виде похоронки, кто не понаслышке знал горькую горечь потерь. Мария Ивановна, привыкшая боль хранить в себе, не могла в этих рвущих душу обстоятельствах сдержать себя; прощаясь, она смотрела на своего отправляющегося на фронт сына сквозь слезы. В памяти одно за другим мелькали трагические события ее семьи: внезапная гибель мужа, смерть старшего сына, Александра, – тяготило давно пришедшее извещение на пропавшего без вести второго сына, Матвея, а теперь у нее забирали и Анатолия.
– Толькя, сынок!.. Прошу тебе: ты бережи себе там… Да сломя башку без надобности в пекло-то не суйся. Слухай старых солдат, они знают, што да как, лучше, чем вы, молодые да неопытные. Помни, што пресвитер, Сямён Грягорич, табе говорил: молись, детка, и бережи молитву свою, и я молиться за тебе буду. Храни тебе Бог, сынок. Может, там Мотькю встренешь, так вы там друг возля дружки будьтя, – целуя, в объятиях напутствовала она сына.
– Хорошо, мам, хорошо… Я и старых солдат слушать буду, и молиться буду, ты только не переживай, все хорошо будет; я, мам, писать вам обязательно буду. Ты, самое главное, не волнуйся, нас сразу на фронт не отправят, пока воинским наукам не обучат, – успокаивал как мог разволновавшуюся мать Анатолий.
В слезах, прижавшись к нему, рядом шли