Хотя нет, я не балабол, не умею так мастерски лапшу на уши вешать.
Гришка усмехнулся, не обижаясь, и положил на стол сверток.
– А я не бабка, не умею зелья смешивать и колдовать, – они зыркнули друг на друга и дружно захохотали, довольные своими остротами. – Вишь, брат, мы незаменимы.
Химик зычно рассмеялся, опуская руки на стол, с любопытством глянув на Григория.
– Когда?
– Через три дня.
– Так уже без тебя рванет? Жаль, пропустишь! – он разочарованно усмехнулся и встал, очевидно, за бутербродами. Он был старше, на лице кроме щербин от оспы был виден большой шрам вдоль левой брови – глубокий ожог. Он сильно свел плечи в стороны, дождавшись хруста, потом покрутил шеей вправо и влево. – Черт, все затекло. Ого, мясо, это по-людски, спасибо, брат Экспроприатор.
Григорий довольно ухмыльнулся.
– Может, тебе чего особенного привезти? Не стесняйся, – он насмешливо смотрел на товарища, искренне желая его порадовать.
– Ну, философский камень, только если, – усмехнулся химик и беззвучно захохотал, поглядывая на Григория и жуя бутерброд. – А так мяса тащи, да побольше.
Григорий довольно кивнул, наблюдая, как товарищ аппетитно жевал бутерброд и прохаживался из стороны в сторону, разминая затекшие конечности.
– Ладно, бывай, брат. Надеюсь, свидимся, – он протянул химику руку, с некоторым уважением пожимая его шершавую пропитанную всякими жидкостями ладонь.
Выйдя наружу, Гришка аккуратно запер за собой дверь, проверив несколько раз, чтобы ее не было видно. После лаборатории здесь, вблизи мастерской уже и не казалось, что дышать нечем. Вернувшись к гробовщику, облокотившись на один из гробов, он произнес:
– Я один поеду?
– Один. Сам знаешь, мало нашего брата, – гробовщик, не поднимая глаз, продолжал монотонно вырезать узор на кресте. – Проверенных, опытных… Столько буйных голов загребли. А ведь помнится, какие дела мы творили… Ээ-х! Ты еще сопляком был, а мы тогда всю Астрахань за мошонку держали. Сколько бондарей по миру пустили, спалив их склады, – он тихо рассмеялся, похлопав себя по колену. – Был с нами тогда Яшка Цирла, вот он был сноровист, так лихо к ногтю прижимал этих упырей душегубцев, богачей всяких. Матерый был экспроприатор, – он подмигнул Григорию, который насмешливо смотрел на него, уже догадываясь, к чему тот клонит. – Представь, магазин Уллиса обчистил. А с Вдовина потребовал денег на революционные цели, угрожая, что подожжет его витрины, если не принесет пятьсот рублей в установленное время. И ведь принес. Цирла его запугал до смерти, а я лично забирал его конверт, – гробовщик прыснул со смеху, прищурив маленькие карие глазки, вспомнив, как это было. Гриша, слушая его, улыбался. – Представь, этот Вдовин так был напуган, так забавно вращал от страха глазами, что мне его даже жалко стало. Я обнял его, – при этом гробовщик усмехнулся и для веса своим словам обнял навершие креста, – наклонил