сено, копал огород, ухаживал за живностью, трудился до седьмого пота. Не курил, не пил. Внезапные боли в животе у него появились сегодня утром. Мы заподозрили что-то неладное и повезли его в ЦРБ. – Едва переступили порог больницы, молодой хирург бегло осмотрел больного и приказал готовить его на операцию.
– А что у него? – спросила я у хирурга. Был ответ: – У него прободная язва двенадцатиперстной кишки. Нужно срочно оперировать.
– А кто будет оперировать моего брата? – задала ему вопрос, надеясь на то, что именно этот молодой, но по слухам, хороший хирург будет его оперировать.
– Оперировать вашего брата буду я, – сказал он и удалился в ординаторскую.
– О, слава Аллаху! Но только не Тезекбаев, – подумала я тогда. Брата завезли в операционную. Я, мои родители расположились на скамейке напротив хирургического отделения в ожидании конца операции. Но, что это? Аскер Алимович – раздраженный, сам не свой, одевшись, ушел домой, даже слова не сказав нам. Я прошла в кабинет старшей медсестры.
– Руфана Ниязовна! А кто будет оперировать моего брата?
– Курмана оперирует Тезекбаев. Он выгнал Аскера Алимовича из операционной, якобы за самоуправство, как никак он заведующий отделением и он должен решать, кто кого будет оперировать.
Это известие меня сразило. Не хотелось бы, чтобы Курмана оперировал именно он. В народе давно сложилось мнение о том, что он относится к категории «вечно практикующегося хирурга».
Теперь вот Курмана уже нет в живых. Дома пусто. За три дня до смерти моего брата маме приснился сон, будто бы Курман бережно вел под руки своего деда, умершего давно, когда Курману было всего два года от роду. Мама проснулась, попросила отца прочитать поминальную молитву по свекрови. Сейчас она понимает, что это был непростой сон – это был сон предупреждение. Когда сообщили ей, что стряслась беда, она тихо сползла на пол и потеряла сознание. Ей сейчас очень горько и тяжело, все причитает, что уберегла сына от несчастья. В заключительной записи в истории болезни, мы потом прочли, что смерть Курмана констатировала врачебная бригада во главе с главным врачом. В записи значилось, что смерть наступила от острой сердечно-сосудистой недостаточности в результате внезапной остановки сердечной деятельности. Выставлялся диагноз порока сердца.
Ни у кого не укладывалось в голове, как здоровый жизнерадостный парень, которому через два месяца должно было исполниться 19 лет, вдруг умер во время операции и наркоза. Версия врачей и главного врача – у Курмана был порок сердца. К сожалению, нет тому подтверждения, но и опровергнуть тоже нельзя, так как мы сами насильно забрали труп и похоронили его без вскрытия. Потом мы были у главного врача больницы. При этом не скандалили, не требовали наказать хирургов, не грозили им судом, хотя было ясно, что смерть Курмана на их совести, что-то стряслось у них с наркозом.
Мы не раз слышали от людей, от больных, перенесших операцию, что