Ниймат-ходжа! Лишь я сам знаю, возможно, смог увидеть и горы потерянного времени, бесполезных усилий, начатых и незаконченных дел, внезапно понимал и осознавал, что шел, оказывается, совсем «не в ту сторону». Однако, мой комплекс неполноценности, самолюбие и тщеславие, оказывается, помогали мне не сдаваться, подталкивая меня прыгнуть выше себя.
В своей книге «Моя тень» он пишет, что именно эти чувства все время, оказывается, подогревали его периодическое и постоянное недовольство результатами своей деятельности – хирургии, физиологии, философии.
– Как ни странно, исследовав: во-первых, научно-практические положения хирургии на уровне физиологии, методологии, социологии и философии; во-вторых, теоретическую базу научно-мировоззренческой культуры и сделав научное открытие в области философии, а это, между тем, мировое признание и уровень; в-третьих, получив Государственную премию страны в области науки и техники за крупные научно-литературные труды; в-четвертых, будучи награжденным почетным званием «Заслуженный врач Кыргызской Республики» за долголетнюю и плодотворную хирургическую деятельность, я заметно успокоился, возможно, понимая, что смог, наконец, «выразить себя» – откровенничал он. – Но, в следующие момент…
Каракулов в одной из бесед признавался в том, что ему с годами приходит назойливая мысль: – Если бы я был более разумным человеком, а не комком каких-то сомнений и фобий, абстракций и иллюзий, самомнения и тщеславия, возможно, я добился бы более высоких признаний в одной, конкретной области деятельности. От того, возможно, меня всегда и сейчас трогает какая-то необъяснимая, нудная, настойчивая тоска.
– Азиз Раимович! Вы достигли много. Вы универсальный ученый. Вы получили признание. А вы говорите о тоске, не ведая куда она вас погонит в следующие года.
– В том-то и дело. Нет у меня настоящей радости достигнутого, чувство облегчения, утешения сделанным, достигнутым, познанным, – признавался он. – Тем не менее, окунувшись в философию и писательство, пожалуй, я сейчас живу более цельной жизнью, чем раньше. Разве не к этому я стремился? Возможно, та самая моя спутница моей души – тоска, настраивает меня на то, чтобы теперь я должен «объединить» мои интересы, желания, мысли. Но как? А что потом?
Мне, как его ученику было странно то, что он никогда не стремился к власти, известности, славе, победе. На мой вопрос он уклончиво ответил: куда мне? Чувство чуждости, иногда причинявшее ему настоящее страдание, вызывало в нем всякое собрание людей, рвение к власти, известности, выгоде. Вопреки этому он стал и известным, и почитаемым. И это человек, отрицающий любой авторитет и окружение, высказывающий явно или скрытно одобрение его речам и действиям. Их он воспринимал как манипуляторных факторов.
Признаться, у меня по жизни много друзей. Они мне дороги, надеюсь, что я дорог им. Однако, мы видели, что у Каракулова совсем мало друзей. Что это? Он не востребован