это серьезно, Мария Федоровна?
– Более чем.
– Да-а, – протянул Андрей, – история.
– Он мало посвящал меня в свою жизнь и свои интересы. Он шутил: становись актрисой – ты красивая. Но я пошла на исторический. Я хотела приблизиться к нему, понять его. Наконец, он был единственным близким и дорогим мне человеком. Конечно, еще с юности я приставала к нему с расспросами, поначалу часто, затем – реже. Но однажды он мне признался: «Если бы ты была мальчиком, я бы рассказал тебе больше, много больше. Я был бы даже обязан сделать это».
– Очень странно, – нахмурился Крымов. – Впрочем… – Он отпил коньяка, прищурил глаза: – В каком случае отец предпочитает что-то рассказывать юноше и уходит от расспросов дочери?
Бестужева заглянула в глаза детектива:
– Когда нечто передается по наследству только по мужской линии.
– В самую точку, – кивнул Крымов. – Значит, ваш отец занимался исследованиями полунаучного, полумистического характера? Вы наверняка не раз задавались вопросом, во что же он мог посвятить только сына, но не дочь?
– Конечно, задавалась, – кивнула Мария. – И всегда попадала пальцем в небо. Что я находила? – географические карты, старинные книги, копии древних рукописей. Я ничего не понимала в них! – Держа бокал в руке, она посмотрела на пасмурное ночное небо за окном. – Но однажды…
– Да?
– Однажды, еще девочкой – мне было лет двенадцать, – я тайком заглянула в комнату к своему отцу среди ночи: у него горел свет. Ночник. Отец стоял перед зеркалом, спиной к двери. И тогда я увидела его отражение. Он был облачен, именно – не одет, а облачен в длинный пурпурный плащ с широкими рукавами, на его груди и плечах сверкало невероятное украшение, похожее на золотое, а на голове… – Бестужева взглянула на Крымова: – А на голове у моего отца был черный островерхий колпак, усыпанный золотыми звездами.
В ресторане они полуночничали одни. Поезд раскачивало на стрелках, перестук дробью шел через весь состав, все так же позвякивала посуда на полках в баре.
Крымов даже чуть подался вперед:
– И вы… вошли?
– Нет, – Бестужева покачала головой. – Все это было так необычно, странно, даже… опасно. И еще – его лицо. Я никогда не видела его таким – он точно преобразился. Стал другим. Он стоял так долго, словно пытался что-то разглядеть в отражении. Я поняла, что, вторгнись я в эти минуты в его жизнь, то совершу святотатство. Честное слово! Я тихонечко прикрыла дверь и на цыпочках ушла в свою комнату. Конечно, в отсутствие отца я попыталась отыскать этот наряд, но тщетно, его точно и не было вовсе. Я никогда и никому не рассказывала об этом, но однажды, только лет через пять, когда уже повзрослела, я спросила отца о том дне. И знаете, что он мне ответил?
– Тебе это приснилось, дочка.
– Как вы угадали? – удивилась Мария.
– Интуиция.
– Слово в слово, Андрей Петрович. Я попыталась оживить его память подробностями, но он тотчас замкнулся, даже слушать меня не захотел. Со временем мне и самой стало казаться, что все это мне привиделось.
– Он часто уезжал из дома?
– Очень