рюмку коньяку, и мир подобреет…» Но не пройдя и трех ступенек, едва подняв голову, детектив остановился…
У окна, прислонившись к подоконнику, на фоне пасмурного дня стояла женщина. Она, находившаяся против света, была тонкой, изящной. С восковым лицом, в сером сильно приталенном дорожном костюме, точно только что вылезла из пролетки, с опущенной на глаза тульей.
«Мираж! – не веря своим глазам, решил Крымов, медленно поднимаясь наверх. – Как пить дать мираж!»
И он оказался прав: видение было всего лишь миражом. Дорожный костюм молодой женщины медленно превращался в плащ, перехваченный на талии широким ремнем с серебряной пряжкой, шляпка с тульей – в широкий берет. Воистину причудливо легла густая тень на чистый лоб, на темные брови незнакомки, на большие печальные глаза. В крепко сцепленных руках молодая женщина точно держала что-то, прятала. Зонт! И смотрела она прямо в глаза Крымову. Он поравнялся с дамой – лицо ее было бледным, без единой кровинки, точно она вот-вот готова была упасть в обморок. Уже преодолев половину следующего марша, он мог бы поклясться, что незнакомка упрямо смотрит ему в спину.
– Простите, – неожиданно услышал он сзади.
Мгновенно обернулся:
– Вы мне?
– Да, – проговорила женщина.
Она была так красива и с таким волнением смотрела на него, что у него, человека стойкого и даже упрямого в своей стойкости, против воли разом перехватило дыхание.
– Ведь вы… Андрей Петрович Крымов, не так ли? Частный детектив?
– Да, – ответил он.
– Мне нужно с вами переговорить. Это… очень важно, – добавила она.
– Переговорить здесь? – тоже крайне взволнованно спросил он.
– Лучше у вас, если возможно.
Через минуту Крымов отпер дверь, пропустил гостью вперед. Он даже не спросил, как ее зовут, а она от волнения забыла представиться. Уже в прихожей Андрей помог незнакомке раздеться. Потом зачарованно смотрел, как она стягивает шнурованные сапожки, поправляет перед зеркалом густые каштановые волосы. Она была нежной и хрупкой, казалась беззащитной. Как настоящий мужчина, он остро чувствовал это.
– Прошу, – указал он на гостиную.
– Благодарю, – улыбнулась она, и от ее улыбки у Крымова защемило сердце.
В гостиной он усадил ее в кресло.
– Если вы замерзли, могу вам предложить коньяку.
– Буду очень благодарна.
Он достал из буфета початую бутылку, два пузатых бокала, на четверть наполнил оба, один протянул гостье. Сел в кресло напротив. Дама сделала маленький глоток, еще один. Андрей не мог и не хотел отвести от нее взгляд. Лицо женщины и впрямь казалось восковым, оттого идущие изломом темные брови, светло-карие глаза и яркий алый рот, казалось, горели на нем.
Вцепившись в стекло обеими руками, словно ища в том спасение, она наконец проговорила:
– У меня случилось несчастье, Андрей Петрович, и, боюсь, кроме вас мне никто не поможет.
Глаза их встретились.
– Кто