на постель.
Прямо в волны ныряет дорога,
и посыпались с кручи сады,
что же счастья сегодня так много
в распростертом сиянье воды?..
Слышишь – степь пересохла до хруста,
ночь лежит на боку в будяках,
солнца с кровью отхаркнутый сгусток
в оседающий выплюнув прах.
А над морем в лохмотьях заката,
в хриплом пепле ворон
кривобокая белая хата,
как горящий стоит Илион.
Вижу степь и бетонный коровник.
За горою скрывается Днепр.
И, охотника-сумрака кровник,
солнце роется в тучах, как вепрь.
Что ж так пусто в полях кукурузы!
Для чего ветродуйная жизнь
и лазурного неба обуза,
что обгрыз уже вечера слизень?
Волны берег кусают от злости,
подгрызая песчаный обрыв,
мне пророка червлёные кости
из могилы разъятой явив.
Что ж, пророчества красные тучи
разверни на просторе пустом,
прочерти знак багровый и жгучий
по щеке моей ветра хлыстом!
«по-над берегом после заката…»
по-над берегом после заката
мимо облака поля и хаты
теплым хлебом разломится гром
пыль запахнет дождем
чтоб в губах у осла и вола
голубая звезда зацвела
«полнолунья текло молоко…»
полнолунья текло молоко
и кувшин опрокинутый лета
иссякал но дышала легко
милость света
обещала она
после смерти погоду
вдруг очнешься от сна
средь степи на подводе
будешь ехать сквозь день
что склонился к закату
полнолуния сень
обретя как когда-то
Пастораль
вот бы кончить дела
нам до снега
выгорают на солнце поля
ослик тянет телегу
к Райке сын вдруг заехал на днях
рад-раденек
говорил что в больших городах
столько девок и денег
что на сердце испуг
только все это лажа
лучше станем с тобою мой друг
атрибутом пейзажа
Поезд
Деньги в дороге профукав,
сутки в окно просвистав,
что-то на станции Крюков
понял состав.
У половецкого брода
въехав на мост,
бросил на воду
тень его хвост.
Стали видны в отдаленье
пляж, ивняки и пролив,
раннего солнца раденье.
Господи, как Ты красив!
Господи, что это значит,
чем обернется для нас
лета степного удача,
длинной дороги рассказ?
Чумацкий Шлях[9]
Днем так ярки небесные степи,
столько в них синевы, бирюзы.
Никогда не заметишь ты в небе,
как чумацкие едут