вод огромного озера, что плескалось волнами вокруг древней тверди их дома.
– Хочешь – правду – как зрю то сама, и как женщина женщине скажет? Пусть как есть, так и вьётся тебе – как и многие ждут – будет легче… быть может. Станешь точно женою владетеля Эйрэ грядущего, будешь в милости с многим почётом. Что дурного тебе, кроме сердца напрасных волнений? До вдовства точно уж проживёшь без беды… – усмехнулась чему-то старуха.
Молодая молчала, лишь пристально глядя в глаза предвещавшей.
– Только вижу я – в сердце иной. Лучше брось, позабудь. Много крови на нитях у вас – пальцы плесть их устанут.
– Ну а если…
– Все бабы дурны… – оборвав её речь с сожалением вздохнула вещавшая гостья, что недавно ещё прозревала сквозь мглу для того вопрошавшей, – верят на слово тем, кому верить не нужно.
– Не обманывал он никогда…
– Обмануться и сами мы рады. К чему нам имена, кои ветер как пыль развевает? И моё имя было другим – там, в той жизни давно уж как дважды умершей… – старая смолкла на миг, глядя взором на тухшие угли в жаровне – точно вспомнив о чём-то давно позабытом и тяжком.
– Может быть жизнь, вся наша жизнь – бесконечный самообман… Ту дорогу я зрю, но тебе её выбрать вовек не желаю. Так и сделаешь верно ведь, гэйлэ – из таких ты, кто лёгких путей не желает искать. Будет всё тебе долей – и счастье, и боль, и добро, и кровища, и радость, и слёзы. Устремишься сама, презревая ухабы, не взирая на страх – далеко уведёт тебя эта тропа, много дальше чем первая. Но как тень за тобою бежит там тоска, ты идёшь так тропой своих слёз… Боги там – а ты тут средь людей – и тебе то нести среди них нужно будет. Выбирать между теми, кто дорог – я страшнее не знаю судьбы. Только вот не сломи́шься ли, выдержишь ношу ту, Этайн?
Старая снова умолкла, глядя в глаза молодой, что сидела в волнении подле, сжав ладони в сплетении пальцев и глядя вещавшей в глаза.
Да – иных мужья в жёны берут для красы, чтобы завидно было другим мужикам посмотреть на такую супругу. Иных ради приданого с именем знатным, что несут те с рожденья в крови их отцов. Кого может из жалости только готовы женою наречь – или только из страсти – и такое бывает порой, боги зрят.
Но такую как эта – уж точно не так. В этой сила была от рожденья – с последними каплями молока материнской груди, что забрала до срока безликая смерть. Да – те младшие сёстры, что были по кро́ви отца ей родны, может были красивей чем эта – тонкогубая, рослая, с острым носом и глазами как зелень воды бушевавшего рядом Глеáнлох, в золотой рыжине долгих кос – только взоры у них были разными. Те – тростинки под вихрем. А эта – подпорка, что из крепкого дуба источена прочно, и гнуться не смеет под силою бури – и даст силу иным, подле коих она станет рядом.
Впрочем – буря ломает и камень порой…
– Не скажу я тебе, что судьбою отмерено, гэйлэ. Ты из тех, кто свой путь выбирает сама. Но сердца порой сле́пы, а чужое так сложно понять – и в закрытую дверь ты с надеждою будешь стучаться опять. Лишь тебе выбирать – и нести за то плату…
Ветер