это же…
– Áррэйнэ!
– Он самый, Пламенеющего усами клянусь!
– Жив, злыдень!
– Зарос как мохнорылый! Ты у медведей в берлоге зимовал видно?
Сбежавшиеся воители облепили его со всех сторон, радостно разглядывая вернувшегося боевого товарища, хлопали и трясли за плечи.
– Тише вы! Хуже медведя меня до полусмерти помнёте! – переорал всех Áррэйнэ, вырываясь из их рук, – дайте отмыться сперва, колотушкой Ард-Да́гда вам в темя! Полгода парильни не видел, смержу как кошачья моча!
Привлечённый криками во дворе показался один из воинов его седьмого десятка, на миг оторопев.
– Áррэйнэ?! А мы-то уж думали…
– Цел я, чего уж оправдываться! Зови сюда остальных, Кинах! Все наши живы?
– Лысому Брáйнэ зимою пробили в бою голову – а так живы все! Бедах в той стычке едва не потерял правую руку – но наш лекарь заштопал его так умело, что он снова в строю.
– Как давно тут сидите без дела?
– Да наша сотня как отошла за Помежий зимой – и пока от горы больше не отходила, – торопливо пересказывал все накопившиеся за зиму известия Кинах.
– А Тийре где – тут?
– Здесь! В городище потопал с рассветом – на торжище где-нибудь верно теперь.
– Ясно! А конь мой хоть цел, или дейвóнам в тот день на добычу достался?
– Разве скотинка твоя пропадёт? Как свалили тебя – за тобой следом рвался, едва уволочь за собою смогли, задери его Ллуговы псы! Дичится теперь, под седло никому не даётся – сотник злится, что лишь овёс и подковы на него переводим.
– Довольно, пустите же в купальню – чешусь весь с дороги! Дайте хоть бороду срезать, а то все и дальше будут за дейвóна меня принимать. Ещё дурень какой ненароком в родных мне стенах копьё в спину не глядя воткнёт!
– Кому тут его дейвóнскую бороду выдрать?! – раздался чей-то гремящий голос. На Áррэйнэ надвинулась тень подошедшего к нему огненно-рыжего исполина, возвышавшегося над остальными людьми на две головы самое меньшее – широкоплечего и могучего словно горный утёс.
– Молот, и ты тут?!
Здоровенные лапищи товарища, четвёртого десятника сотни по прозвищу Молот, Кáллиах из восточного кийна Дайдрэ из данников Кинир, сына такого же могучего кузнеца и молотобойца Хидда Бхóллэйнэ – Валуна – стиснули его в дружеских объятиях, высоко приподняв над землёй.
– Да что ты творишь, дуралей?! Ай! Потише ты – я же не гвоздь тебе… Больно же!
– И где тебя на рогах Ллуга носило, злыдень? Скáйт-ши что ли в Эйле держали? Или бабу какую нашёл там у мохнорылых?
– Это тебя вот скайт-ши на тень бездн подменили в утробе мамаши! Дай же ты мне отмыться и бороду срезать! Ай, тише – не рви ты, дубина! Ай! Без челюсти хочешь оставить?! – Áррэйнэ едва отмахнулся от огромной пятерни товарища, вздумавшего шутя подёргать его за отросшую спустя полгода неволи рыжеватую волосню на лице.
– Ну топай скорее в купальню, отмой с себя дух мохнорылых! – здоровяк Кáллиах шутя дал другу