сколько зубов там осталось, почтенный? Гваул, скотина, с семейством бежал из ардкатраха вон. Один Онноха брат слабоумен, а второй старый пьяница. Броданн что ли тот? Из стражи и слуг я их всех ведь попёр до последнего. Вот двоюродный брат его Килид опасный противник – воитель отменный, людей при нём много, и дружен с семействами севера. И сыновья его тут при дворце ошиваются подле казны с оружейными, эти любимчики Онноха…
– Вот – уже зришь наперёд. Из щенков взрастут волки когда-то. Да и не так прост тот Броданн, как ты думаешь, юноша. Скользкая гниль он, хоть с виду и трус. Гляди, как бы не пожалеть нам за твою милость, сынок… Тот же Гваул уже под шумок треть казны хотел вынести тихо, выблю́док. И эти тут трутся, два братца, во всё сунут нос. Отцу небось пишут, а Килид с Кривым на короткой ноге – а тот явно дейвонам послания строчит, изменник… Я бы их всех… – зубы Ан-Шора вдруг скрипнули.
– Посмотрим, гаэйлин. Глаз я с них не спущу, пока буду в ардкáтрахе – а за меня ты и Конлойх всю власть и казну держать будете, а не это семейство. Пусть девками и кухонными горшками скользкий тут вершит. А Гваула Гулгадда люди разыщут, собаку – чтобы не смел убежать куда к ёрлу в уделы.
– Если уже не сбежал этот пёс…
– От Гулгадда вряд ли сбежит.
– От Дубильщика – вряд ли…
Ан-Шор помолчал, тяжело скрипнув челюстью.
– Смотри, арвеннид – за доверие плата всегда высока, если прежде не знал ты… Тебе лишь решать.
Грядущие дни весь ардкатрах подобен был бурно кипящему в пламени, перекрытому крышкой котлу. Едва затушив все пожарища, расселив по ещё уцелевшим жилищам исхо́ронам крова лишившихся жителей,погребя всех бесчисленных павших – все, кто в Глвиддглинн и ближних уделах был в силах, по повелению арвеннида без промедления принялись за дела.
Из других городов и селений в ардкатрах сгоняли коней под седло и для упряжи. Топтали дороги воители разных семейств, становясь под стяги кийна Бейлхэ и всех присягнувших ему домов Эйрэ. Ужаснувшиеся произошедшим, и фе́йнаги, и их данники, и купцы, и торговцы с ремесленниками, и святилища Трёх и иных богов Эйрэ щедро жертвовали серебро и любое добро на сбор войска владетеля.
По полуопустошенному огнём городищу гремели молоты уцелевших и вновь возводимых тут кузниц, скрипела снасть плотников. Чинили прежде разбитые в битве метальные снасти и строили новые, в том числе и пригодные для ответной выправы – прочные и лёгкие, обшитые с боковин для защиты от ближнего боя и ставленные на мощные колёса и гибкие сборные дуги. Тысячи откованных в бушующем пламени горнил клинков мечей, голов секир и лепестей пик закалялись и оправлялись на черены, ожидая рук тех, кто скоро возьмёт их в сражение. Точились и скреплялись с убийственными жалами бессчётные множества древок для клиньев и стрел.
На не гаснущих в день и в ночи кострах умельцы-дровятники выгоняли в глухих, законопаченных глиной чанах сокрытый в смоле елей и сосен горючий дух, охлаждая холодной водой его собиравшиеся грозные пары и собирая их слезившие каплями струи в дубовые бочки, заполняя с великой