я помнил?
– Милости у тебя… всё одно не попрошу… – прохрипел он, оскалив зубы в ощере мучительной нутряной боли, – раз Всеотец и второй раз… мне удачи не дал…
– И не проси… – Лев перехватил клинок череном каерху, и упёр жалом в рёбра дейвóна – напротив сердца.
– Так как твоё имя – чтобы знал я того, кто один среди многих моё не страшился узнать?
Поверженный противник уже теряя сознание что-то тихо проговорил сквозь прокушенные до крови губы, и Áррэйнэ нагнулся чуть ниже, чтобы расслышать его – словно и не боясь, что перед смертью тот может всадить кроволивец в бок недруга. Облепившие место их сшибки а́рвейрны лишь рассмотрели, как дейвóн что-то ещё раз шепнул на ухо их вершнему. Тот, на миг замерев отчего-то и пристально глядя на лежавшего в растекавшейся луже собственной крови противника, резко взвился на ноги и вскинув геáру вонзил остриё прямо в грудь умиравшего – пробив сердце и рёбра, и вогнав лезвие в землю под ним.
Когда прошла охватившая его смертная судорога, и распростёртый в алой луже дейвóн вскоре стих, выпустив из разжавшихся пальцев ладони орлоглавый черен блодва́рпэ, Лев вырвал окровавленное лезвие геáры из тела умершего, вытерев лезвие краем своей пропитавшейся потом и собственной кровью рубахи.
– Похороните его здесь же, у дуба, – негромко промолвил он и устало сел наземь, положив на колени клинки.
Молча сидел он, казалось не замечая продолжавшей обильно кровавить на правой руке мелкой раны, стискивая в ладонях геары – пристально глядя на то, как торопливо врубаются заступы в сплошь перевитую сеткой корней красноватую почву поляны, вырывая сквозь дёрн неглубокую узкую яму могилы. Тело дейвóнского сотника положили туда, сверху прикрыв слоем сучьев, чтобы голодные звери прежде червей не добрались до мертвеца, и засыпали холмиком сыпкой земли, из-под которой не суждено больше встать никому из детей всех богов, каковыми бы храбрыми и презирающими смерть они не были – как уже не суметь это сделать одному из двоих тут сошедшихся.
– Шустрый был малый – нопротив Льва не хватило запала… – долетели до Áррэйнэ обрывки речей закапывавших могилу людей.
– Верно, недаром его так прозвали!
– …одним меньше вражиной, хоть и славный боец оказался…
– Туда ему и дорога к червям, мохнорылому…
Он так и сидел, наблюдая безмолвно за выраставшей из лона поляны могилой, когда к Áррэйнэ торопливо подошёл один из целителей.
– Ты что, Лев – ослеп? Алое хлещет, а сам сидишь, словно следом за ним в но́ры зме́я собрался! – недовольно пробурчал тот, властно поднимая их вершнего на ноги и осматривая рану. Лекарь полил её холодившим снадобьем из деревянного бутыля и тем приостановил кровотечение. Разорвав рукав рубахи он начать зашивать грубой жильною нитью разрез под локтем.
– Связки целы, только мясо попортили малость… Вот так-то лучше… – лекарь закончил шить шов, и связал концы нити на узел.
– А