кто тебя выпустит ночью из укрепи, Этайн?
– Будто не знает она, как пробраться до озера мимо всей стражи тут, тётя! – хохотнула с усмешкою Луайнэ, но заметила взгляд сестры и осеклась.
– Принесу. Дождь не пламя, обсохну…
Этайн резко поднялась и чуть не бегом понеслась из покоев чертога на двор, где за стенами кадарнле рядом лежали озёрные плавни густых камышей и аира.
– Вот. Достаточно?
Мокрая в ливень до пят Этайн тихо прошла к очагу, и протянула в ладони сестры дегтяря небольшую глубокую плошку, доверху залитую мутной водою из озера.
– Хватит прозрить. Дай ладонь свою, гэйлэ. Будет больно – но ты потерпи…
Пока Луайнэ кутала Этайн в сухую накидку, вытирая той волосы, Эмер взяла ладонь девушки в пальцы, и отточенной острой иглой точно жалом ударила в кончик мизинца. Дочерь фейнага Конналов стиснула зубы, и в волнении молча взирала на то, как багровые капли стекали по краешку плошки в холодную воду Глеанлох, сливаясь с их тёмной волной, когда плошка дрожала в ладонях её, замерзавшей от холода.
– Глянь туда, гэйлэ – а после дай мне.
– Что сказали они, тётя Эмер? – Луайнэ тоже с волнением ждала ответа богов для сестры.
Эмер долго молчала, взирая в кровавую воду, болтая её в узкой плошке, взирая на нечто, что видела в той круговерти.
– Нить иная прочна, твёрдо свита – но столь много острейших ей ножниц предчертано встретить, что не знаю, насколько той прочности хватит там, гэйлэ… – вздохнула сестра дегтяря, подняв взгляд на дочь фейнага.
Этайн вздрогнула – не от озноба.
– Вправду беда его ждёт?
– Разве нет? Он из тех, кто проходит по краю, по самому лезвию жизни – ибо должно так быть, таков рок его доли, в том месте в то время, как нынче. А вот вам…
– Что, почтенная?
– Что быть может напрасно ты ждёшь наступления лета, дочь Кадаугана. Не овить ваши руки на свадьбе невестиным поясом, гэйлэ – ни здесь, ни сейчас, ни быть может потом…
– Что узрила ты, Эмер? – спросила её вопрошавшая.
– Может встанет меж вами иная – кто судьбы не даст исплести воедино. Кто разделит вас прочно, как клин рассекает полено надвое, не дав их свести в одно целое.
Этайн застыла на месте.
– Кто то будет – ты можешь прозрить мне?
– Да – скажи, тётя – имя той сучки ты можешь прозрить нам? – поддакнула Луайнэ, вспыхнув как пламя, – я ей волосы живо прорежу, той выскочке влезшей! Кто она, и откуда?
– Моложе? – спросила негромко у Эмер застывшая Этайн.
– Кто знает? Быть может и так… – тётя Луайнэ снова взглянула в кровавую воду, – а быть может такая, кто вас двоих будет сильнее, красивей, опаснее… кто в руке своей держит десятки судеб, нити чьи заплелись в один узел столь прочно – что быть может нет силы его расплести никому…
Эмер отставила чашу на стол и взяла в свои руки моток изготовленной пряжи. Сестра дегтяря закрутила его в два витка, затянув посильнее свернувшийся клок тонких нитей – и подала дочери фейнага.
– Попытайся,