явили, устроив такую резню, что сказать было страшно – став после первыми средь всех домов северян, где отныне не сохранилось ни одного из семейств, верных Скъервирам. А раз с ними тогда ещё юный ёрл Къёхвар не стал заедаться, пока долго хворавший почтеннейший Аскиль был плох и надолго оставил дела, то сокрушившим вернейших союзников ёрла наглецам этим Дьярви и сделать никто ничего не посмел – а богатые земли свершённых под корень до самой последней души павших Гальдуров и всех данников их отошли к мелкородным смутьянам и в том подсобившим им родичам Харлиг. И твердили иные, не без согласия Дейнова рода всё это случилось… так говорят.
Так что недаром в тот час волновался владетельный Къёхвар, тщетно желая из Эвара вырвать любое признание о вине старого Эрхи или кого из родни в покушении на владыку дейвóнов. Но судьбе, видимо, было угодно, чтобы правящий орн в тот роковой миг вновь остался при власти. Скригга Несущих Кровь Дейна несмотря на негодование родичей отчего-то не встал на защиту казнимого Эвара, со скорбью ответив, что видимо такова их печальная доля – потерять вслед за Конутом ещё одного лучшего из своих рядов.
Верно, что хоть многие чуяли длань их владетеля в гибели подвергшегося бесчестью, но не покорившегося перед Къёхваром гордого ратоводца Конута Крепкого. Но прямой вины, кроме упрямо твердившего это даже под пытками Эвара никто не мог доказать – в тот час, когда сам он не отрицал, что желал самолично отправить владетеля в змеевы норы – и сделал бы это ещё раз, если были бы руки его от железа оков снова вольными. И видимо сам старый скригга Дейнблодбéреар не решился нарушить тот хрупкий мир между многими враждовавшими семействами Дейвóналáрды, готовой вот-вот рухнуть в кровавую смуту давно назревавшей междоусобицы.
Тем самым участь Клыка была решена. Потому как владетельный Къёхвар был сам не из тех, кто так просто выпускал столь опасных людей из своих цепких рук…
Когда назавтра прикованного толстыми цепями вокруг тела ко вкопанному дубовому бревну Эвара стали рвать жеребцами на части, то четыре тягловых скакуна не смогли разодрать крепкого в кости воина. По слову Турсы смертоубийца и его подручные трижды пытались подрезать на конечностях казнимого сухожилия, желая облегчить коням жуткий труд – но напрасно.
Муки Клыка были столь страшными, что собравшийся на площади перед Высоким Чертогом вольный люд всех семейств стал во весь голос роптать, требуя милости в скорой смерти для несчастного, раз уж вина убийцы была доказана – даже обвиняя самогó ёрла в мстительном жестокосердии и грозя тому оружием. Неслыханное дело!
Но владетельный Къёхвар был непреклонен свершить горловой суд. Лишь когда всех коней разом прижгли под хвост раскалённым железом, взбесившиеся жеребцы рванули так, что тело человека не выдержало, и с кровавыми брызгами руки и ноги казнимого оторвались от обезображенного туловища, извивавшегося в муках на удерживавшем его бревне. Но всё равно он был ещё жив – этот