Безволосому позариться на не самые богатые и тучные земли какого-то малого в сравнении с ним соседского орна неких мелковладетельных Дьярви, некогда бывших их данниками – живших в такой дальней дикой глуши, где медведи под окнами гадят! Что полезного в тех их болотах он зрил – Хвёгг лишь ведал. Разве знал, как на камне и глине растить что овёс серебро на колосьях монетами?
С чего была свара их – кто же это знает? Молвят, что Дьярви те тоже ведь не были агнцами – уж скорее волками. Но взварилась она цветом крови, как часто случается в жизни, когда слово уже не имеет той силы, которую взяло железо. На собрании вольных людей в час празднества Короткой Ночи Харлаусэ заявил, что их земли по древнему праву принадлежат лишь ему – ибо Дьярви те воры, и поправ все присяги в час Сторстрид ушли из числа прежних данников львиного дома – и теми ворами и нынче досель остаются, воруя и скот, и всё прочее что углядят. А на собравшемся после суде всех старейших в завязавшейся склоке речь взяли уже не слова, а железо. Полетели голо́вы и тех, и других, забирая их родичей жизни. Пали двое сынов малолетних владетеля Дьярви, встретил смерть и наследник Плешивого. Скригга Гальдуров собственноручно убил предводителя недругов Херве Холодного, разрубив ему череп в той сшибке. Остальным уцелевшим в той бойне противникам он изрёк, что отныне на севере после владетеля есть лишь один полноправный хозяин – он, Гальдур Харлáусэ – повелев прочим Дьярви, пока те ещё живы, выметаться с земель этих вон или хоть в топи болотные, или в сам тёмный Ормхал.
Но иной раз и камешек может свалить с ног быка, угоди он всей силой в слабейшее место… Так и вышло – и камешком тем была женщина, как порой часто водится в жизни.
Вдове убитого им Херве И́ннигейрд Хáрлиг – а Красивой та прозвана была недаром – скригга Гальдуров прислал с вестоносцем послание, что если та желает остаться хозяйкой владений упокойного мужа, то может запросто и продолжить быть ею безбедно – его брачное ложе вот уже год как во вдовстве опустело и выстыло без законной супруги, а спать он один не привычен. И если и прежде та славилась мудрой женой, как сказал в своих писаных рунах Харла́усэ, то сама порешит, чему для неё и оставшихся родичей лучше – с кем поручь ей возлежать: с живым мужем или с мёртвым…
И́ннигейрд та была не из тех, кто рыдать долго будет – и уж точно сама не из тех, кто прощает такое злодейство, чтобы безропотно согласиться выйти замуж за убийцу мужа и малых детей, и плешивому Гальдуру его выщенков носить во чреве и в муках рожать. И не из тех, кто не станет внимать гневу родичей – мстить безоглядно, как водится издревле, за ценой не стоя́.
Утерев от слёз очи она немедля призвала на помощь дальнего родича упокойного супруга – небогатого на серебро, но обильно прославленного храбростью свердсмана и воителя Ллотура Твердозубого. Тот вместе со старшим сыном Вигéйрром Медведем и всеми людьми при оружии прибыл ко вдове словно ветер – ещё когда и гонец-письмоносец от Гальдура не успел возвратиться